Мрак пожал плечами:
— Ну, народу можно не сообщать. Если бы не вмешалась Хозяйка... но это твоя тетка, не моя. С ней и разбирайся.
Додон сказал с отвращением:
— Когда боги лезут в дела людей, всегда ломают дров. Думают, если сильнее, то и умнее... Человек слабость свою хитростью и умением восполняет! Дура, хоть и родная тетка... Но ты живи, раз уж так получилось. Полцарства, не знаю, воеводы будут против, но племянницу свою отдаю.
Мрак ощутил как лицо опалило жаром. Прерывающимся голосом сказал:
— А мне больше ничего и не надо.
Додон оглянулся с таким удивлением, что едва не вывихнул шею. Скривился, пощупал пальцами жилу:
— Да ну?
— Можешь верить, — сказал Мрак, голос дрогнул. — Вон даже Ховрах, говорят, сразу отказался от обещанной половины такого царства.
— То не царство такое, как ты говоришь, а Ховрах такой. Его все знают.
Ночью он покрепче запер дверь, на всякий случай подпер поленом. В коридоре было тихо. Без шума вытащил камень в стене, обратился в волка, осторожно выскользнул в привычную темень, полную неподвижных запахов и стылого воздуха.
Темный ход, как и прежде, вел вдоль комнат гостей, начальника стражи, старших дружинников, воевод. Мрак останавливался ненадолго, прислушивался. Камни притерты плотно, но запах как-то просачивается, и картинки спящих воинов, полураздетых девок, сопящих воевод настолько отчетливы, словно видит их в ярком солнечном свете. Даже еще отчетливее. Глаза дают картинку только спереди, а запахи показывают со всех сторон.
Он шел в полной темноте, но запахи показывали куда поставить лапу, чтобы не хрустнули полуистлевшие кости, где свернуть и не удариться головой о выступ, где прижаться к стене, чтобы не идти по брюхо в ледяной воде.
Знакомый запах услышал издалека, но еще раньше сердце затрепетало как маленькая птичка, и Мрак смутно удивился сладкому щему в груди. Попробовал заставить лапы шевелиться, но странное колдовство приковало у ничем не примечательной стены.
Он не помнил сколько так стоял с закрытыми глазами. Очень нескоро сумел заставить лапы повиноваться. Те понесли его к знакомой каморке Ховраха так медленно, словно удалялся от источника жизни.
У Ховраха все было так, словно Мрак и не выходил оттуда. Густым мощным ароматом вина пропитались даже камни. А запах жареного мяса был так свеж, будто Ховрах припрятал целую тушу.
Мрак лапой приподнял крышку корзины, не удержался от смеха. Там ждут своей очереди, явно для ночного бдения, ломти сыра, мяса, три жареных карася, мешочек орехов, а на самом дне затаился бурдючок с раздутыми боками.
Ховрах просто чудо, подумал с неясной завистью. Живет в свое удовольствие, и как живет! И все у него получается...
Дверь под его лапами приоткрылась неслышно. Снаружи никого, только едва слышно потрескивают смолистые факелы на дальней стене. Мелькнула размытая тень, а снизу донесся мужской смех. Мрак ощутил как широкий коридор радостно заскользил под лапами. Стены бежали навстречу, впереди появилась широкая лестница, ступеньки бросились ему под лапы.
До покоев Светланы оставался поверх, когда по ушам хлестнул счастливый визг:
— Моя собачка!
Он едва успел повернуть голову, как откуда ни возьмись налетело пушистое, золотоволосое, пахнущее молоком и сладостями. Маленькие руки с такой силой вцепились в шерсть, что Мрак протащил их хозяйку, наконец нехотя остановился, попытался освободиться, но Кузя уже повисла на нем, верещала, теребила, щипала, тащила за собой, и оглушенный Мрак поневоле повиновался.
У двери Светланы стояли двое немолодых стражей. Увидев черного волка переглянулись, а Кузя закричала еще издали:
— Быстрее отворяйте!.. Я привела свою бедную собачку!
Один из стражей проворчал, глядя с опаской на огромные клыки бедной собачки:
— Да уж... А не сожрет ли царевну? В лесу, поди, оголодал.
Второй отворил дверь с превеликой поспешностью. Мрак услышал звуки свирели. Кузя подтащила Мрака к двери почти силком, а в комнату уже въехала, лежа на его спине. Знакомые запахи нахлынули с такой мощью, что Мрак остановился оглушенный. Сердце колотилось, подбасывало довольную как хомяка Кузю.
— Светка!!!
Мелодия оборвалась. У окна застыл в страхе Иваш. Пальцы как перебирали дырочки на дуде, так и замерзли. Выпученные глаза не отрывались от страшного зверя с оскаленной пастью. Светлана приподнялась на кресле, рухнула снова. Затем только на лице проступила радость:
— Мрак! Ты вернулся?
— Он опять стал собачкой, — объяснила Кузя.
Мрак нерешительно вильнул хвостом. Тут лишь Светлана подпрыгнула, наконец поверив, брови высоко взлетели.
— Мрак?.. Дорогой мой Мрак? Мой любимый!
Она распахнула объятия. Мрак не успел опомниться, как очутился в ее руках. Сам он едва успел сделать шаг, Светлана налетела, обхватила, прижала к груди с такой силой, что свет померк в волчьих глазах, а сердце от счастье едва не выпрыгнуло через горло.
— Мрак, мой любимый... Куда исчез так внезапно?
Он лизал ей нежные руки, трясся, вилял хвостом и всем телом, подпрыгивал, в нем был безумный восторг, скулеж, счастье, что захлестывало разум, волю, все чувства, кроме восторга и ликования при виде Ее, слыша Ее голос, впитывая Ее запах!
— Мрак! Мой замечательный... Как мне тебя недоставало, если бы ты знал! Какой я была одинокой без тебя...
Она ласкала его, прижимала, Мрак ощутил как на шерсть упала и начала пробиваться к его коже горючая слеза. По щекам Светланы пролегли две мокрые дорожки. Она тихонько всхлипывала, ее пальцы вздрагивали, но прижимала волчью голову к груди с силой и отчаянием, будто через минуту его должны вырвать из ее рук, забрать уже навсегда.
Он взвыл от страдания, что не может сказать человечьим языком, как он сам страдал без нее, как тосковал и выл на луну, как мечтал вернуться быстрее, как можно быстрее. Вой превратился в щенячий скулеж, визг, и Светлана засмеялась счастливо, прижала еще крепче, зарылась лицом в густую шерсть.
Так они сидели, прижавшись друг к другу и почти не дыша. Оба не решались шевелиться, боясь спугнуть счастье. В сторонке Иваш раздраженно выговаривал Кузе, та сердилась и обзывалась, попробовала оттащить волка от старшей сестры, что завладела ее черной собачкой целиком, Мрак счастливо лизнул Светлане руку. От избытка чувств хотелось упасть и умереть у ее ног. Более счастливого мига в его жизни еще не было.