Иван позвонил, когда Люша только-только уложила детей.
– Ну ты как? Показать тебе собачку? Я после работы заехал, забрал его, не узнаешь!
– Покажи, – шепотом отозвалась Люша. – Только он лаять не будет? Моих бы не разбудить.
– Он молчаливый, – тоже шепотом отозвался Иван. – Вообще не лает.
Люди всегда начинают шептать в трубку, если с ними говоришь тихо. Рефлекс такой.
– Спускайтесь, – велела Люша, – я дверь открываю.
Собака была просто неузнаваема. Выкупана, подстрижена. Пес и сам осознавал, что хорош собой, и смотрел гордо и радостно. Ребра только у гордеца сильно выступали: явно голодал последнее время.
– Знакомься, – представил Иван, – зовут его Парнас и там еще много чего, он породистый. А мы с ним договорились, что звать я его буду Парень. Да, Парень?
Парень радостно завилял хвостом.
– Как ты узнал? – удивилась Люша.
– Это не я, подруга моя. У Парня чип, а если чип, всю информацию о нем можно узнать. Вот я пока работал, все о нем и выяснили. Он сам-то – мужчина в полном расцвете сил. Ему три года всего. А вот хозяйке его лет было немало. Ну, обычная история: хозяйки не стало, Парня на улицу выгнали. Сирота он.
– Был сирота, – сказала Люша, – а теперь у него есть ты. И я, если что.
– Это точно! Он ведь натерпелся. Да и жить ему оставалось… не знаю сколько. Но тут ездят всякие: увидят собаку бесхозную, убивают. Укол – и нет собаки. Или отраву какую дадут сожрать.
– Повезло ему, – сказала Люша.
Парень, понимая, что речь идет о нем, вилял и вилял хвостом.
– Пойдем, накормлю тебя, ты ужинал после работы? – предложила она гостю.
– Представь себе, нет, от ужина не откажусь. Но потом – я твой должник, потом я буду всех вас угощать: тебя, маму твою, ребят.
– На нас не напасешься, – отмахнулась Люша. – Ты и не думай. Вот, ешь. Котлеты опять. Борщ еще остался. Будешь?
– Обязательно! Со сметаной!
– Как ты думаешь, если Парню дать котлету, ему не повредит?
– Уверен, что он будет счастлив.
Парень хрумкнул, сглотнул – и нет котлеты.
– Его надо моим детям показывать, как едят хорошие люди, – сказала Люша.
– И хорошие собаки, – поддержал Иван.
– Что с ребенком, ты узнавал? – спросила Люша.
– Ясное дело. Я им и номер полиса продиктовал, и все данные. Не раз созванивались. Лечат его. Он тяжелый. Но все усилия будут приложены.
– Знаешь, что мама моя сказала? Я веселилась. Говорит, собачку, Люшенька, мы не возьмем, от собачки зараза деткам, глисты. Нам ведь теперь о трех детках заботиться придется. Сказала, как о само собой разумеющемся деле, представь, – похвасталась Люша.
– Мама у тебя суперская, – подтвердил Иван. – Только давай сейчас не говорить о том, кто ребенка будет воспитывать. Во-первых, пусть он поправится. Его жизнь на волоске сейчас… А во-вторых, я вообще-то хочу усыновить этого ребенка. У тебя двое. А у меня – никого. Понимаешь?
– Давай отложим разговор. День такой был… длинный. Столько всего. Главное, чтоб ребенок жил и был здоров. Остальное решится как-нибудь, – попросила Люша.
– Да, спать пора. У меня завтра операционный день. С раннего утра. Ты сова или жаворонок? – Иван встал из-за стола и стал собирать тарелки.
– Ты оставь, я завтра с утра все уберу, сил сейчас нет, – махнула Люша рукой. – Я была сова, а теперь я медведь-шатун. Я спала бы и спала, а мне не дают. Особенно с утра. Люблю подольше поспать, а не получается никак. А ты?
– Я – супержаворонок. Легко встаю в пять утра. Но и лечь люблю не позже десяти. Если только не летом. Летом темнеет поздно. Пока свет, я могу и не спать.
– А я люблю вечера. Так хорошо: день прошел, все дела переделаны, на душе покой, можно помечтать… – вздохнула Люша.
Иван улыбнулся и пропел тихонько:
Вечер бродит по лесным дорожкам,
Ты ведь тоже любишь вечера…
Хорошо пропел, задушевно. Так бы и слушать, слушать. Но время жизни у Люши сейчас другое: не до песен.
– Спокойной ночи, малыши, – сказала она.
И малыши – Иван с Парнем – отправились к себе на восьмой этаж.
* * *
В очередной рабочий день Иван, как обычно, вышел на балкон разобраться с погодой. Из подъезда торопливо выскочила женщина с двумя ребятами. Опять, как и в прошлый раз, тащила она в одной руке школьный рюкзак, в другой – набитый чем-то пластиковый пакет и объемную женскую сумку. Люша с сыном и дочкой. Бегут и еще переговариваются о чем-то.
– Надо было их довезти, – подумал Иван. – Каждое утро она с этими сумками.
Но и его утро уже не было пустым и одиноким: он пробежался с Парнем, купил ему в ларьке еды. Времени на все оказалось впритык. Когда заботишься о ком-то, минуты бегут с огромной скоростью.
– Иван Юрьевич! Мы приехали. Мы готовы.
Две фигурки встали при его приближении. Мать и дочь. Мать – непростой персонаж, волнуется, психует, трясется, но делает вид, что бодрится. Хотя пора бы уже привыкнуть: столько лет они периодически встречаются.
– Вижу, что готовы! Настроение бодрое? Да, Василиса? Да, красавица? Сделаем тебя еще совершенней сегодня!
Девочка улыбается в ответ на добрые слова доктора. И улыбка у нее очень милая. А что прежде было – знают только несколько человек: родители малышки и врачи. Да и зачем кому-то еще знать?
Василисе сейчас восемь с небольшим. И знаком с девочкой Иван почти всю ее жизнь. Буквально с первых дней ее появления на свет. Ребенок родился с врожденными аномалиями: с заячьей губой и волчьей пастью. Такой комбинированный дефект встречается почему-то чаще у мальчиков. У девочек – волчья пасть. А этому младенцу досталось и то и другое. В первые два месяца беременности у плода формируется челюстно-лицевые органы. У большинства серединная линия губы соединяется и зарастает как раз в этот период. Но бывает, что ткани верхней челюсти и носовой полости не срастаются. И тогда у младенца верхняя губка оказывается разделенной расщелиной, которая доходит до носа и приоткрывает десну. Это и есть заячья губа.
В случае волчьей пасти не срастаются верхняя челюсть и твердое нёбо.
Ребенок не может даже питаться полноценно: часть пищи попадает в нос.
Когда матери видят новорожденного с заячьей губой и волчьей пастью, они обычно впадают в отчаяние, постоянно задавая себе и окружающим вопрос: «За что?» Странный вопрос. Но спрашивают, пусть риторически, именно так. Не «почему?», а «за что?».
Мама Василисы именно так и причитала. Взглянула на новорожденную – и начала буквально визжать. Она и во время родов была очень уж крикливой и требовательной. Роды у нее были платными, и она не забывала об этом напоминать перед каждой схваткой. Требовательная роженица. Но это бывает, к этому привыкли. А вот к тому, что пришлось услышать от новоиспеченной мамаши после ее знакомства с дочкой, привыкнуть невозможно. Ивану рассказывала коллега-микропедиатр, которая и вызвала его на консультацию по поводу врожденной аномалии, что именно вопила дамочка. Крики о вине врачей перемежались с фразами: «Что я мужу скажу?», «Эти суки меня сглазили!» и «За что?». Мужа она почему-то боялась больше всего. Считала, что он ее бросит «с чудовищем на руках». «Чудовище» – это был новорожденный младенец, ее собственная дочь. Удивительно, какие злобные слова таятся в головах людей и как не ко времени бывают они выплеснуты!