Расслабил, чувствуя, что открыл в себе что-то новое, а царица перевела дух и молвила с царственной медлительностью, в которой только он уловил нотку колебания:
— Да, конечно... Мы прервем нашу беседу ненадолго. Я оповещу, когда соберемся.
Бояре недовольно потащились из палаты. Но не к выходу, как ожидал Олег, а отступили гурьбой к ближайшей двери, еще там потолпились, окидывая его с головы до ног враждебными взорами. Олег все время чувствовал, как все тело покалывает словно острыми сосновыми иголочками. Похоже, здесь хоть в малой мере, но магию знают очень многие.
— Я просто волхв. — Он поклонился. — Зовут меня Олег. Я прослышал, что только ты знаешь о хранилище древней воды где-то глубоко под горами.
Она невольно оглянулась на дверь, но слуги уже плотно прикрыли тяжелые створки за боярами.
— Кто тебе такое мог сказать?
— Твоя сестра.
Она слегка оживилась:
— Сестра? Вы двое были у моей сестры?
— Да, — ответил он скромно. — Только что оттуда.
В ее темных глазах мелькнуло удивление. С сомнением оглядела его с головы до ног, но он ответил честным взглядом зеленых глаз, чистых, как молодая трава.
— Гм... Не узнаю сестру. Как она там?
— Да как, — ответил он уклончиво. — Все в глубине своих гор, в глубине...
— Вы ее видели под горой с большой снежной вершиной? — уточнила она.
— Нет, та гора... была с раздвоенной, — уточнил он, осторожно подбирая слова, ибо не представлял, во что превратилась после их ухода, а врать не хотелось. — А зал ее... был весь красным, с летучими мышами под сводом.
Она раздвинула губы в радостной улыбке:
— Да, это ее любимое место. Но все-таки... не узнаю сестру!
— Да, — согласился он с осторожностью, — ее узнать будет трудно. Она сказала, что ты сможешь сообщить...
Брови Миш сдвинулись на переносице.
— Это тайна, которую на всем свете знаю только я.
Сердце его тряслось, ноги дрожали, только голос прозвучал почти натурально:
— Сейчас нас с Колоксаем двое. А так я уйду.
Она смерила его пристальным взглядом. Он чувствовал, как взор волшебницы пронзил его насквозь, ее щеки слегка побледнели, то ли от усилий, то ли узрела что-то непотребное. Когда заговорила снова, голос стал нетвердым:
— Я не поняла, кто ты.
— Я тот, кто хочет добраться до той воды.
— Зачем?
Он повторил:
— Я тот, кто хочет добраться.
Длинные пушистые ресницы, за один взмах которых Колоксай готов отдать жизнь, снова затрепетали. Во взгляде сквозила неуверенность, волшебница чуть отстранилась, на миг блеснули белые зубки.
Олег смотрел на ее задумчиво прикушенную губу затаив дыхание. То, что он повторял одно и то же, выглядит как твердость, как несгибаемая мужская дурость, именуемая уверенностью в своих силах, на самом же деле внутри все трясется от страха, он сам не знает, зачем ему эта вода.
— Ты предлагаешь мне... в обмен?
— Я слышал, что в вашем мире никто ничего не делает за доброе слово.
По ее ровному взгляду он уверился, что для нее это не оскорбление, правители в самом деле не знают ни чести, ни долга, а только выгоду, иначе станут хорошими людьми, но перестанут быть хорошими правителями.
— В Бескидах есть гора, — сказала она тихо, — которую называют Черной...
— Везде полно гор, которые народ зовет Черными, — ответил он. — Я думаю, в тех же Бескидах их сотни. Из каждого села видно по такой горе...
— Эту не спутать с другими, — ответила она. Он снова ощутил, как легкий ветерок пронесся сквозь его тело, заставил затрепетать жилки. — Ты ведь не пешком пойдешь... как сюда не пешком, иначе бы вас... еще на кордонах. А сверху увидишь разницу.
Он кивнул:
— А как отыщу саму воду?
Она пожала плечами:
— Если она еще осталась там. Теперь уходи. Я обещала сказать тебе где.
— А я обещал уйти, — ответил он с тяжелым сердцем. — Спасибо. Похоже, за всю свою жизнь еще ни разу не получал полный ответ.
Он кивнул, поклонился, а когда уходил, чувствовал между лопаток ее острый, как лезвие узкого ножа, взгляд. Похоже и то, что полных ответов не бывает. Неполные — уже победа.
На выходе из дворца его никто не встретил, а когда он пошел в сторону сада мимо группки молодых нарядно одетых людей, те поспешно уступили дорогу. Неслышимые приказы волшебницы бежали впереди него, он видел, как за сотню шагов садовник внезапно замер с острым ножом в руке и отрезанной веткой в другой, прислушался к слышимому только ему слову, внезапно поднял голову и посмотрел на идущего в его сторону незнакомца в звериной шкуре.
Когда Олег прошел там, среди кустов было пусто. На срезах веточек выступили янтарные капли, а огромные, как воробьи, бабочки уже порхали вокруг, на лету высовывая длинные спиральки язычков.
Он удалился в глубину сада, стараясь отгородиться от любых взоров толстыми стволами деревьев, зарослями цветущих кустарников, но неотступно чувствовал прикосновение к коже похожего на холодный и острый клинок взгляда.
Наконец, озлившись, сказал Слово прямо посреди роскошнейшей клумбы, пошире расставил ноги, напрягся. Он тоже не давал слово не топтать цветы. Ветер закружил вокруг него почти сразу. Головки цветов сперва испуганно наклонились, затем облетели лепестки, тут же роскошные головы срывало, ветер выдирал с корнями, с ревом носил по кругу. Последнее, что видел Олег сквозь мутную стену вихря, была черная земля, из которой вихрь рвал целые глыбы. Роскошные кусты роз полегли на сотню сажен, глазам же стало радостно, как кочевнику в родной степи.
Рвануло с такой силой, что желудок рухнул вниз, кровь ушла в ноги. Он ощутил себя таким тяжелым, что опустился на корточки, но страшная тяжесть расплющивала, он чувствовал себя жуком под твердой подошвой охотника. В голове застучало, в глазах стало темно.
На остатках магической мощи направил кокон вниз. Сквозь темно-красную пелену в глазах успел увидеть степь с редкими островками леса, до гор еще далеко, но не дотянет, не дотянет...
Навстречу бешено неслась рыжая глинистая земля, он дернулся вверх, но недостаточно быстро. Страшный удар бросил во тьму, оглушил острой болью, расплескал на сотни кровавых ошметков.