— Мне здесь нравится. Меня зовут Короед. А ты кто?
— Волхв Олег, — ответил Олег, он чувствовал, что начинает говорить затверженное, как диковинная птица попугай. — Я за последние дни обошел с десяток колдунов... настоящих, сильных. Мелочь, что умеет лечить коров, не в счет. Я всех убеждал объединить силы, чтобы покончить с войнами.
Короед удивленно зыркнул из-под нависших бровей:
— Зачем?
— Войн не будет — люди будут богаче. Люди богаче — колдунов больше. Колдунов больше — за-клятий больше, а сами заклятия мощнее. Мы, колдуны, станем настолько могучими, что сможем править не народами, а всем миром. А кому править, как не нам?
— Значит, — протянул Короед ошеломленно, — на свете есть и другие... Может быть, даже сильнее?.. Ну, сильнее вряд ли, не поверю. Но вот чтобы всех свести в одну кучу... Это ты загнул, брат.
— Почему? — спросил Олег тоскливо. Везде одно и то же. Не пора ли бросить эту дурацкую затею. — Почему?
— Наверное, по дурости да по наглости, которой больше, чем у меня. Я еще мог бы как-то общаться... Да и то, чтоб мне никто пикнуть не смел! Но другие...
Олег попробовал возразить:
— Ты их даже не знаешь.
— Я окрестных знаю, — сказал Короед убежденно. — Мелочь, конечно, но порода одна! Всяк толкует свое, других слушать не желает, всяк друг друга ненавидит. Нет, ты ничего не сможешь. А тебя не послушают. Хотя б борода до пояса, да и то... Человек всегда ненавидит того, кто лучше его самого. Пусть даже выше ростом, шире в плечах, красивше... А уж если и знает больше, то такого готовы прибить скопом. Ты вот и ростом удался, и молод... Только рыжий разве что.
Стол Короеда оказался на редкость простым, зато обильным. Олег ел машинально, Короед все допытывался, где еще бывал, что видел, с кем общался, ахал и дивился, сам он не покидал своей чащи, и вдруг в разговоре обронил задумчиво:
— ...А вот про Первую Жемчужину, что тебе задали найти, я случайно знаю...
Олег подпрыгнул, в груди взорвалось сердце, затопило горячим. Все-таки не зря скитался, тыкался во все стороны, даже без цели! Но не стоял, не сидел, не лежал, ведь под лежачий камень вода не течет, Мрак прав, а побеждает и находит только тот, кто не сидит...
— Где она?
Колдун отшатнулся от его крика:
— Ты чего? Я даже не знаю, зачем тебе это сказала эта... как ты ее обозвал?
— Хакама, — повторил Олег. Добавил, защищаясь: — Вообще-то она очень хорошая. И умная.
— Ну, колдун и должен быть умным, иначе разве что в певцы... Но умный не обязательно хороший. То, что она тебе задала, гм... Совершенно случайно я знаю, что это такое. И даже где.
Олег сказал сдавленным голосом:
— Где? Скажи, где?
Колдун смотрел насмешливо:
— Ого, сразу так? А как же насчет того, что сперва службу отслужить?.. Задаром никто слова не скажет!.. Ладно, ты и так весь службами опутан, непонятно какими. Сам на себя возложил... Скажу, да только ты там точно голову сломишь. Не за тем ли посылала?
Олег вспомнил ее чистые глаза, спокойное лицо, покачал головой:
— Не думаю.
— Смотри, — предостерег Короед, — что-то нечисто.
Олег промолчал, ибо трудно прожить до старости и не стать подозрительным, недоверчивым ко всем и всему.
— Жемчужина находится, — сказал Короед медленно, глаза его закатились под лоб, он долго думал, двигал бровями, внезапно просиял: — Последний раз о ней было упоминание... ага... она была в горах Бескид!
— Бескид? — удивился Олег. — Что это они всюду выпрыгивают...
— А что случилось?
— Да я в эти Бескиды хожу чаще, чем...
Колдун снисходительно ухмыльнулся:
— На языке первых людей любые горы звались бескидами. Так что Бескиды можешь встретить где угодно...
На лбу Олега морщинки стали глубже, зеленые глаза потемнели.
— Тогда другая странность. Еще непонятнее.
— Да ну?
— Если Жемчужина, — рассуждал Олег, — то должна быть в море. Или в реке. А если она такая древняя, то ныне на самом дне моря! Или на дне самой глубокой реки, раз уж до сих пор не выловили.
Короед кивал, глаза были довольные, приятно видеть, как дурак рассуждает жирно и глубокомысленно, да еще и любуется своим умом и проницательностью. Когда Олег, чувствуя неладное, начал говорить все медленнее, Короед вроде бы сжалился, прервал:
— Ладно-ладно. Вон наш князь свою старшую жену называл жемчужиной, а это, надо сказать, была довольно увесистая жемчужина... Пудов так на восемь! А царь Куявии, говорят, свою столицу кличет жемчужиной мира... Понял? Ладно, не красней. Эта, о которой говорим, в самом деле Жемчужина. И в самом деле родилась на морском дне. И в самом деле до сих пор лежит там, где родилась.
Олег обескураженно смотрел на довольное наглое лицо колдуна. Тот откровенно скалил зубы.
— Но если она там же, — сказал Олег непонимающе. Он чувствовал подвох, но не мог отыскать, — то при чем тут Бескиды...
Короед насладился его беспомощностью, расхохотался:
— Да, надо было бы отпустить тебя полазить по всем морям, чтобы рыбой пропах, ряска на ушах... Эх, долго тебе еще карабкаться, чтобы перестать думать задницей, как все люди, а начать головой, как принято у колдунов!.. Я ж ясно сказал, что это самая древняя жемчужина на всем белом свете! И та... Хамада... Хамука...
— Хакама, — подсказал Олег.
— Хакама, — согласился Короед. — Ишь, имечко... И она сказала, верно?
Он замолчал, смотрел ожидающе, однако Олег только беспомощно развел руками:
— Все равно не понял.
— За это время старые моря высохли, а на их местах выросли горы. Потом и горы рассыпались в пыль, там были болота, затем леса, а когда леса вывелись, долго-долго голая степь... что постепенно превратилась в нынешнюю пустыню.
Олег молчал, пристыженный. Когда все объяснял, все кажется так просто, и думаешь с досадой, как же сам не догадался.
— Как я ее найду?
Короед свистнул, в дупло влетел темный комок, расправил крылья и бухнулся на плечо колдуна. Олег отшатнулся, на него враждебно смотрела красными глазами летучая мышь. В красной пасти блестели острые длинные зубы, небо и язык красные как пламя.