— Приветствую, кузина.
Идайзи встала рядом с ним.
— Она не отвечает. Но она научится, разве не так, лорд?
Он кончиком языка провел по нижней губе. Словно бы добрался до блюда, сладости, которой был готов наслаждаться.
— О да, она будет отвечать! — согласился он.
Он протянул руку с толстыми пальцами и потрепал Талахасси за подбородок. В нем было что-то от маленького мальчика, который отважился на некоторое действие и должен довести его до конца. Идайзи, вероятно, торжествовала в этот момент, но Юсеркэф, при всей его кипящей злобе и враждебности, не был до сих пор уверен в успехе.
— Лорд. — Рука Идайзи, которая была на его кисти, оттянула его прочь от их пленницы, назад к столу. — Взгляни, что лежит здесь, готовое для твоих рук!
Ее пальцы потянулись к ларцу, и она открыла запоры, откинула крышку, чтобы похвастаться Жезлом. Злобная радость стерлась с лица ее супруга, как только он посмотрел вниз. После этого он вздохнул так глубоко, что даже Талахасси могла слышать слабое шипение выдыхаемого воздуха.
— Он твой, возьми его! — Теперь выражение лица Идайзи выражало крайнюю степень презрения, чего Юсеркэф не видел. Его внимание было слишком поглощено Жезлом…
— Я.., я не имею Таланта… — сказал он, не так, как говорил бы горящей страстным желанием женщине, а скорее как бы извлекая какое-то предупреждение из своих собственных мыслей.
— Талант! — фыркнула Идайзи. — Он тебе не нужен, лорд! Разве Хасти ни дал нам и не даст снова еще гораздо больше силы, чем могут представить для управления эти суеверные, сующие всюду свой нос жрецы! Ты из Рода, тебе надо только взять все в свои руки, и ты сможешь управлять Империей. Неужели ты такое ничтожество, — ее голос стал резче, сварливее, — что не можешь совершить даже это небольшое действие, чтобы добиться трона? Ты говоришь, что ты мужчина, так докажи это хотя бы сейчас.
Он облизал свои толстые губы, вытирая при этом руки о нижнюю часть куртки, как будто они были мокрыми и потому он не мог держать что-либо в них достаточно крепко.
— Хасти идет. — Идайзи придвинула ларец с Жезлом чуть-чуть поближе к Юсеркэфу. — Встреть его с жезлом. Ты теперь понимаешь, что это будет означать? Он чересчур высокого мнения о себе, хотя его план добыть это провалился. Ты должен заставить его понять, что ты из Рода.
Юсеркэф еще раз вытер руки о бедра. Он неуверенно взглянул на Идайзи, потом снова на ларец и его содержимое.
— Покажи ему, — зашипела она. — Ты должен сделать это — или он не будет орудием, в котором мы нуждаемся.
Вернее, он будет обдумывать и планировать все для себя! Он потерпел неудачу, а мы преуспели, докажи ему это, муж — и тогда ты будешь держать его в кулаке. Не должно быть два ума и две воли, когда ты придешь к власти — только одна!
«Да, а именно — твоя», — подумала Талахасси. Однако как Идайзи ни подстрекала Юсеркэфа, казалось, что его не отпускал страх. Да и как могло быть иначе, подсказала память Ашаки. Никто, даже из Рода, не мог владеть Жезлом, если у него не было внутри того, что соответствовало бы неподдающемуся определению явлению, которое сохраняло древнюю веру сильной все эти столетия.
Юсеркэф наконец поднял руку, и Талахасси заметила, что она дрожит. Какой же сильной должна быть воля Идайзи, чтобы принудить его к такому поступку. Она не знала точно, какой получится результат, но была уверена, что это не принесет пользы Юсеркэфу.
Возможно, он собрал весь свой незначительный запас мужества для этого величайшего поступка, потому что совершил поспешное хватательное движение правой рукой, сжав пальцами рукоятку на ладонь ниже львиной маски, и выдернул Жезл из обитого мягким ларца.
Лишь один миг он держал его перед собой, как держала Талахасси, когда солдаты ворвались в развалины. Затем… Он закричал сильно и пронзительно, скорее как женщина, чем мужчина. Жезл выпал из его руки, ударился о пол и, вращаясь, несколько раз повернулся.
Но рука Юсеркэфа все еще оставалась оцепеневшей…
Кожа на его пальцах покраснела, как будто через нее выступила кровь. Постепенно плоть обесцветилась до пепельно-серой. Он снова закричал, так как его пальцы утончились до костей и сплавились так, что он не мог согнуть их.
Идайзи отпрянула, ее лицо впервые отразило ужас, когда она уставилась на эту кошмарную руку, в то время как пронзительные крики Юсеркэфа превратились в безумный вой. Его жена чуть не запнулась о Жезл и занесла было ногу, чтобы отшвырнуть его, но затем остановилась, будто испугалась возможных последствий прикосновения, испытывая смертельный ужас от возможности контакта с Жезлом. Юсеркэф упал на колени, тело его тряслось. Он все время пронзительно кричал, даже когда лежал ничком на полу.
В комнату ворвались люди — первыми охранники с оружием наизготовку. Но когда они увидели то, что лежало на полу рядом с их господином, и рассмотрели, во что превратилась его рука, то попятились прочь! Их отход расчистил дорогу другому человеку.
Хасти!
Он был так же высок, как Джейсон, и худощав. Черты лица изящнее, чем у Юсеркэфа — он вполне мог сойти за сына Рода, хотя оставалось неразгаданной тайной, кто он был.
Его историю нельзя было проследить далее, чем на десять лет назад, когда он был найден в пустыне патрулем рядом с мертвым верблюдом, сам едва живой. Однако он походил на людей Империи, а не на северного варвара, и после выздоровления сумел произвести такое впечатление на командира крепости, к которому был доставлен, что офицер отправил его с рекомендацией в Новую Напату к генералу Немусу.
С начала его прибытия судьба, казалось, благоволила к нему. Несмотря на то обстоятельство, что он не приобрел ни близких друзей, ни доверенных лиц, он, когда хотел, мог расположить людей к себе. И никто не отрицал его богатой одаренности. Даже Зихларз не смог определить степень его интеллекта. С самого начала своей жизни в Новой Напате он избегал всего, что относилось к Храму. К тому же, он иногда давал понять остальным, что презирает и придерживается невысокого мнения о том, что считал ничем не подтвержденным суеверием; эта позиция привлекала и тешила эгоизм тех, кто не мог надеяться когда бы то ни было войти в состав правящей элиты Империи.
Теперь он встал на колени рядом с Юсеркэфом и протянул руку, чтобы стиснуть это кошмарное запястье. Кинув на клешнеподобные пальцы единственный изучающий взгляд, он направил свое внимание на мужчину, чьи пронзительные вопли перешли в жалобный скулеж. Нагнувшись, он пристально посмотрел прямо в расширенные глаза Юсеркэфа и пробормотал что-то таким тихим голосом, что только человек перед ним мог услышать. Остальные из присутствующих, включая Идайзи, держались на значительном расстоянии, будто принц был действительно проклят, и это проклятие может перекинуться на них.
Веки Юсеркэфа медленно сомкнулись. Затем его голова безвольно свесилась набок, рот приоткрылся, из его уголка потекла тонкая струйка слюны. Хасти быстро принял на себя командование.