— Выкладывай.
— У меня все это не выходило из головы — я все больше думал о Сэнди, о том, как она все испортила, и не только свою жизнь, но и мою и Дэвида. — Он помолчал. — Машин на окружной не было, все, как я уже говорил, было спокойно; все, кроме меня. Сначала я пустил пар, потом закипел. Следующее, что я сделал, вам известно. Я направился сюда.
Глаза Хэнка Гиббза сузились.
— И что было у тебя на уме?
— Убийство. — Дик Рено вновь помолчал, потом покачал головой. — Но это так и осталось всего лишь намерением. То, что мне хотелось сделать, и то, что я сделал, — две разные вещи. К тому времени, когда я прошлым вечером приехал сюда, я слегка поостыл — достаточно, чтобы поговорить с Сэнди без нервов.
— Во сколько ты приехал? — спросил Гиббз.
— Около десяти, может, чуть раньше. — Рено пожал плечами. — Мне, конечно, следовало бы известить о своей отлучке офис. Последний раз я звонил туда примерно без пятнадцати десять, непосредственно перед тем, как отправиться сюда.
— Ты не сказал, куда едешь?
— Я сказал Айрин, что проедусь еще разок, взгляну на пару водителей, припарковавших свои грузовики возле трактира «До отвала». Дескать, не хотелось бы, чтобы они там набрались и снова выехали на трассу.
Хэнк Гиббз кивнул.
— Стало быть, Айрин не зафиксировала, куда ты направился на самом деле?
Дик Рено вздохнул.
— Если бы она узнала, что я отлыниваю от службы, то сразу подняла бы шум. Да, я знаю, что сделал глупость, но в тот момент мне казалось, что это хорошая идея.
Хэнк Гиббз снова кивнул.
— Правильно.
— Нет, неправильно. — Рено перевел взгляд на Эми. — Слушайте, какой смысл рассказывать вам всю эту чушь?
— Мне это интересно, — сказала Эми. Потом быстро добавила: — Если хотите знать, я тоже не собираюсь использовать это в печати. — Она улыбнулась. — И шум поднимать не буду.
Хэнк Гиббз откашлялся, затем выжидающе посмотрел на Рено.
— И что было потом?
— Мы поговорили о Дэвиде. Во всяком случае, я пытался о нем говорить, но, едва я завел речь об опеке, она завела свою обычную песню: «забудь», «ни за что». Я ответил ей, что я, черт побери, не собираюсь этого забывать и смогу найти какой-то способ, даже если придется обратиться в суд и рассказать то, что мне известно о ней и Отто Ремсбахе.
Где-то во дворе неодобрительно закудахтали куры.
— Вы удивлены тем, что я знал об этом? — Его улыбка была горькой и мимолетной. — Она тоже удивилась. Я это чувствовал, хотя она и не подала виду, просто сказала, чтобы я убирался.
— И ты убрался? — спросил Гиббз.
— Пришлось, иначе я вышел бы из себя прямо там. Остывал все то время, пока добирался до окружной дороги, и только тогда вспомнил, что нужно наконец связаться с офисом. Но там уже было известно о том, что случилось в доме Ремсбаха, и, когда Айрин спросила меня, где я пропадал, я подумал, что лучше всего рассказать правду.
Эми посмотрела на него.
— И вам поверили?
— Где-то после полуночи Энгстром связался с Сэнди. Не знаю, успела ли она узнать от кого-то последние новости или нет, но подставила она меня крепко. Сказала, что вообще не видела меня в этот вечер и была одна все то время, когда, как предполагается, произошли эти убийства.
— Странно, что Энгстром не задержал тебя, — сказал Гиббз.
— Скорее всего, он так и сделал бы, если бы мог предъявить мне что-то конкретное. Но и без того он меня уволил.
— Из-за подозрения в убийстве?
Рено покачал головой.
— Два обвинения. Отсутствие на рабочем месте в служебное время и распространение секретной информации.
Эми нахмурилась.
— О чем это вы?
— О том, что я рассказал вам про восковую фигуру матери Нормана Бейтса, найденную в постели Отто Ремсбаха.
— Вот как? — Хэнк Гиббз удивленно вскинул брови и повернулся к Эми. — Вы мне об этом не сказали!
— Простите, но я обещала держать рот на замке.
— И от меня ты этого не слышал, — сказал Рено. — Не для печати, помнишь? — Он шумно выдохнул. — Энгстром был прав: мне бы следовало быть поумнее. Со всеми этими репортерами, нахлынувшими в город, одному богу известно, что может произойти, если это выплывет наружу.
— Выплывет, раньше или позже, — сказал Гиббз. — Ты знаешь это не хуже меня. Да и Энгстром, хвала его остроносым ботинкам, тоже это знает.
Дик Рено пожал плечами.
— Чему быть, того не миновать. Но не забывай о своем обещании.
— Верность присяге, да?
— Да черт с ней, с присягой! Я о городе думаю. Вчера вечером произошли скверные события, но если газетчики свяжут эти убийства с делом Бейтса…
Гиббз жестом прервал его.
— Можешь не продолжать. Поверь мне, я думаю о том же. Днем меня записывают для теленовостей, возможно, удастся свести все к паре эффектных фраз, но мне придется придумать, как уйти от некоторых неизбежных вопросов. Непременно всплывет Бейтс, возможно, Клейборн, и держу пари, какой-нибудь умник попытается притянуть сюда же смерть Терри Доусон.
— Кто знает, — сказал Рено, — может, между всем этим и есть какая-то связь. — Он посмотрел на револьвер, который держал в своей правой руке. — Я, пожалуй, вернусь и еще раз поговорю с Сэнди.
— По-твоему, это она сделала?
— Пойду спрошу у нее.
Когда Дик Рено отошел, Гиббз открыл для Эми дверцу машины.
— Хорошо, что этот револьвер не заряжен, — пробормотал он.
Эми ничего не ответила. Заговорили они только тогда, когда снова оказались на проселочной дороге. С правой стороны мелькали деревья, и лицо Гиббза то освещалось солнечными лучами, то снова оказывалось в тени, но выражение его оставалось неизменным.
— Что вас беспокоит? — спросила Эми. — Интервью?
Гиббз покачал головой.
— Интервью меня не волнуют. Просто все, что сказал Дик Рено, — правда. Салем прославился охотой на ведьм, Лондон терроризировал Джек Потрошитель, а Фейрвейл всегда будет расплачиваться за грехи Нормана Бейтса. — Он мрачно усмехнулся. — Странно, правда? Все свое время и силы Отто Ремсбах потратил на то, чтобы разрекламировать этот чертов мотель. Но он и представить себе не мог, что лучшей рекламой ему станет его собственная смерть.
Эми нахмурилась.
— Возможно, его партнер так думал.
— Возможно. — Гиббз свернул на окружную дорогу. — Но мы оба знаем, что у его партнера тоже есть алиби.
— У всех есть алиби, — сказала Эми. — Включая вас и меня.
Гиббз снова усмехнулся.