— Думаю, что, окажись вы на ее месте, необходимость соблюдать целомудрие быстро заставила бы вас пожалеть о подобной сделке.
Я бросила на свою спутницу любопытный взгляд; до ее этажа оставалось несколько секунд. Наверное, если я попрошу ее сообщить то, что меня так интересовало, я лишусь последнего шанса попасть к ней в ученицы. Хотя у меня уже давно нет на это никаких шансов. Так что терять нечего.
— Я понимаю, что это звучит невежливо и вообще вмешательство в личную жизнь, но у меня есть веская причина задать вам один вопрос. Вы когда-нибудь... вам когда-нибудь приходилось вызывать инкуба?
Она слегка приподняла брови:
— Это слишком личный вопрос.
Но отступать было поздно. Под ее оскорбленным взглядом я слегка покраснела:
— Мне чертовски неудобно, и, откровенно говоря, Нора, я ни за что не стала бы спрашивать, если бы это не было так важно. Но это очень важно, и мне ужасно нужно это знать, если вы не против ответить.
— Нет, — ответила она, помолчав немного. Двери лифта открылись на этаже, на котором находился номер Дейка. Я помедлила; нужно было задать еще один вопрос, но я не хотела разрушать наши приятельские отношения.
— А вы не знаете Стражей, которые этим занимались? Я имею в виду после прибытия сюда, — проговорила я, ухватившись за дверь лифта так, чтобы мое движение не попало в объектив камеры. Двери начали было закрываться, но застопорились.
Она покачала головой:
— Эшлинг, мне кажется, я должна вас кое о чем предупредить. Поддавшись соблазну инкуба, вы подвергаете себя большой опасности.
— Опасности? Но какой именно? — Дверь снова дернулась, и я подставила ногу. — Те инкубы, которых мне доводилось встречать, показались мне излишне назойливыми, но никак не опасными. — Конечно, если они не собирались залюбить тебя до смерти.
— Опасность состоит в том, что женщины, привыкшие вызывать инкубов для удовлетворения своих сексуальных потребностей, вскоре теряют интерес к смертным мужчинам. Только инкуб может их ублажить. Они жаждут только инкуба. Чтобы снова заполучить его в постель, они идут на все и в конце концов продают свою бессмертную душу. Вот как инкуб получает свое могущество — он живет за счет душ женщин, которых сделал своими рабынями.
— Ой. Я не знала...
Дверь уперлась мне в спину; Нора легко коснулась моего плеча:
— Я говорю вам это только потому, что отчетливо вижу: вы общались с инкубом. Я не хочу, чтобы вы угодили в эту ловушку.
Откуда, черт побери, она узнала, что я встречалась с инкубом? Может, на мне какие-то знаки? В таком случае я сумела бы установить, какие еще Стражи гут что-то знать.
— А откуда вы узнали, что я проводила время с инкубом?
— От вас пахнет дымом, — печально улыбнулась она.
— О-о-о. — От этого мне было мало пользы. Я не могла рыскать по отелю, обнюхивая всех участниц конференции. — Спасибо за то, что ответили на мои вопросы. Это мне очень помогло.
Я вышла из лифта, и двери начали закрываться.
— Удачи вам в вашем расследовании, — успела сказать Нора.
Ну почему все всегда узнают о моих делах раньше меня самой?
В гостиной номера горела всего одна лампа. Рядом с диваном валялось опустевшее одеяло Джима. Двери в комнаты Пала и Иштвана были закрыты. Дверь в спальню Дрейка, напротив, была призывно приотворена, в щель проникал золотистый свет, привлекавший меня, словно мотылька. Я вошла, затворила за собой дверь и, нахмурившись, взглянула на кровать. Постель была расстелена, но пуста. Из ванной раздавался негромкий плеск, и я направилась туда.
— А мне казалось, что существо, практически состоящее из огня, станет избегать воды, — заметила я, входя в просторную ванную.
Ванная была отделана черным мрамором; стены и пол блестели в свете ламп, словно отполированное черное дерево. Сантехника была самая обычная — раковины, унитаз, биде, стеклянная душевая кабина на двоих, но выглядело это все отнюдь не утилитарно. Я уже начинала подозревать, что в глубине души Дрейк настоящий романтик; по всей ванной комнате было расставлено по меньшей мере две дюжины свечей. Крошечные огоньки мерцали и танцевали в теплом влажном воздухе и их слабый аромат смешивался со знакомым пряным запахом. Большую часть помещения занимала огромная, вмонтированная в пол ванна, которая поразила меня еще в первый раз, когда я ее увидела. В ней могло поместиться по меньшей мере десять человек Дрейк лежал в воде; его влажные темные волосы была отброшены назад, открывался «вдовий пик» на лбу, при виде которого у меня всегда что-то сладостно сжималось внутри; в одной руке он держал книгу, в другой — бокал со знакомой темно-красной жидкостью.
— Стихия зеленых драконов — вода, — объяснил он положив книгу на ближайшую полку. — Она нас успокаивает.
— Так вот почему ты решил соблазнять меня во сне именно в бассейне, — догадалась я, подходя к нему, чтобы поцеловать. Губы его были горячи, словно огонь, бушевавший внутри, в глазах я видела его искорки. Затем я отстранилась, не желая, чтобы все произошло быстро, — мне хотелось заставить его жаждать меня так же безумно, как я жаждала его. — На твоих губах вкус драконьего огня.
— Тот сон был создан не мной, Эшлинг.
Он протянул мне бокал. Я отпила небольшой глоток напитка, сильно пахнувшего пряностями, пытаясь, как всегда, определить, из чего он приготовлен, прежде чем меня охватил адский жар, который был в нем заключен. Здесь присутствовала и гвоздика, и корица, и густое красное вино... и пламя. В основном — пламя. Это был любимый напиток драконов, и обычные смертные не могли пить его без вреда для себя. Но я быстро привыкла к нему. Дрейк потом сказал мне, что одним из признаков, по которому он определил, что я предназначена ему, была моя способность пить этот коктейль.
— Мм... Хорошо. В меру пряный, но не заставляет меня гореть огнем так, что включается противопожарная сигнализация, — в отличие от последней бутылки.
Я вернула ему бокал; он ничего не сказал, но я увидела в его взгляде знакомое выражение. Мое тело отреагировало на него и немедленно возжелало бросится к нему в объятия. Но я повернулась к Дрейку спиной и неторопливо направилась к шкафчику за губкой.
— Хочешь, я потру тебе спину?
— Можешь потереть все, что тебе вздумается, это в любом случае доставит мне массу удовольствия, — произнес он, и даже в свете свечей глаза его ослепительно засверкали. Он осторожно поставил бокал и откинулся назад, положив руки на края ванны, словно некий могущественный восточный султан, ожидающий, пока за ним поухаживает наложница из гарема.
— Мм... — Сотни изумрудов, переливавшихся на моем платье, не могли сравниться с огнем желания, горевшим в глазах Дрейка; при виде его, обнаженного, покрытого капельками воды, я ощутила возбуждение. Я провела ладонью по корсажу, по груди, по изгибу бедер. — Не хочется намочить это замечательное платье. Наверное, лучше его снять.