— Там тоже личинки? — недоверчиво спросил Аленочкин. Еще полчаса назад он и представить себе не мог, какой беспредел творят в жарких странах мелкие паразиты-насекомые.
— Нет, что вы, — отмахнулся врач, — просто амебы. Они селятся в кишечнике или в печени. Один мой пациент… — начал он очередной рассказ, но Аленочкин прервал его:
— Скажите, доктор, а дышать без противогаза в Мексике можно?
— Очень хорошо, что вы напомнили, — обрадовался тот. — Я совсем забыл предупредить вас о заболеваниях дыхательных органов. Есть такие маленькие червячки, которые пробираются в легкие. Был у нас в клинике случай…
— Вылечили? — перебил его Аленочкин.
— Конечно, — сказал доктор убежденно. — Мы почти всегда вылечиваем. А пока рукавчик закатайте. Начнем помаленьку.
— Может быть, наконец, и закончим, — пробормотал бизнесмен и прошел вслед за Скороспеловым к одному из стеллажей.
Вышел он из кабинета с испорченным настроением, исколотой рукой и тремя коробками эксклюзивных препаратов, которые должны были защитить его от микробов, паразитов, червей, комаров, амеб и прочей нечисти.
Да и счет, который ему выставили в регистратуре, произвел на него сильное впечатление. Зато теперь он мог быть относительно спокоен: благодаря такому медицинскому арсеналу ни одна вражеская личинка не проползет на территорию его организма.
В Фонде поддержки малых народов Америки Майе не повезло. Она записалась на прием к начальнику, уволившему Томилина, придумала себе легенду, долго выбирала платье, в котором сможет произвести благоприятное впечатление на Ивана Петровича Коврова. Она про него ничего не знала. Только то, что Ковров был директором административного отдела, у него увели любимую женщину, и он так рассердился, что выгнал виновного с работы. Впрочем, разве можно его за это осуждать? Сначала все мы — люди и лишь потом — начальники или подчиненные.
Секретарша, сидевшая в приемной, явно не годилась на роль той самой женщины. Ей было сильно за пятьдесят, а внешний вид ее говорил о том, что она давно позабыла про «все эти глупости». Сухой рот без следов помады, сухой взгляд из-под прямых бровей, маленькие сухие руки, шныряющие по столу. Как утверждала Вера Витальевна, любовь — это сок жизни, который питает нашу духовную начинку. А если сока нет, сердце становится черствым, как кусок мертвой древесины.
— У Ивана Петровича изменилось расписание, — сказал кусок древесины с плохо скрытым удовольствием. — Он не успевает с вами поговорить.
— Но как же так? — немедленно вознегодовала Майя. — Мне же было назначено! Вы даже не позвонили…
— Абонент был недоступен, — отрезала секретарша.
— Абонент ехал в метро! И это просто свинство какое-то.
В этот миг дверь кабинета отворилась и из нее вывалилась в приемную плотная толпа мужчин в сбитых на сторону галстуках. Вероятно, закончилось какое-то совещание, проходившее слишком бурно. Возглавлял толпу высокий мужчина с большой головой. На его лице блистали светло-серые глаза, которые немедленно уперлись в Майю и просканировали ее.
— Кто вы? — спросил он, затормозив на секунду рядом с ней и пошевелив ноздрями. Казалось, что он обнюхивает посетительницу — как пес, которому важнее всего ощутить запах незнакомца.
— Я сестра Андрея Томилина, — выдала Майя заранее приготовленную легенду. — Мне просто необходимо с вами поговорить. И вы назначили мне время. — Она вскинула руку с часами к глазам. — И сейчас именно оно.
— Извините, я страшно занят, — четко отрапортовал Ковров и продолжил движение к выходу.
Мужчины потянулись за ним, бросая на Майю короткие заинтересованные взгляды.
— Это нечестно! — возмутилась та, преследуя своего собеседника. Ей приходилось бежать почти что вприпрыжку.
— Честно или нет, но мне не до вас.
Ковров уходил по коридору, нацеленный на
что-то срочное и важное — в расстегнутом пиджаке, с горящими щеками, сердитый и абсолютно равнодушный к ее проблемам. Когда Майя сталкивалась с явной несправедливостью, с ней происходили странные метаморфозы. Она превращалась в другую женщину — без тормозов и ограничителей скорости.
— Ну вот что, — заявила она, обогнав Коврова и встав у него на пути. — Так не пойдет.
Он едва не смел ее, шагая широко и гулко. Затормозив, уставился вниз, как лев на клюнувшую его птичку.
— Что значит — не пойдет?
— Не пойдет — и баста. Мой брат умер, и я желаю знать, не вы ли подтолкнули его к краю.
— Умер? — удивленно спросил этот большой и, очевидно, холодный человек. — Он что, бросился вниз с какой-нибудь скалы? Что значит — я подтолкнул его к краю? Я к его горестям никакого отношения не имею, девушка. И разговаривать я с вами собирался, если честно, минуты три, не больше.
— И что бы я успела за эти три минуты? — вознегодовала Майя.
Ковров оглядел своих коллег, проявлявших разную степень заинтересованности, и потребовал:
— Отправляйтесь на рабочие места, договорим завтра.
Толпа неохотно рассыпалась, втянувшись в кабинеты, расположенные дальше по коридору. На улице ликовало солнце, вламывалось в окна, и Майя с Ковровым стояли по колено в солнечном свете, затопившем деревянный пол.
— У вас были личные счеты, — не понижая голоса, обвинила Майя своего визави. Она смело смотрела ему в глаза. Механизм ее смелости работал только на адреналине. Майя неожиданно быстро заводилась, но так же быстро сдувалась, пугаясь собственных выходок. Пока что она была на подъеме. — Андрей чем-то вам не угодил, и вы его уволили не моргнув глазом.
— Ну да! — насмешливо ответил Ковров. — Не моргнув глазом! Очень даже моргнув. Он сопротивлялся.
— А по какому праву вы его уволили? — не сдавалась Майя.
— По праву сильного. У вашего брата был один недостаток, который невозможно игнорировать.
— Личное обаяние. Андрей нравился женщинам.
Ковров посмотрел на нее с сомнением, как кот на дешевую колбасу, раздумывая — съесть или все же не экспериментировать.
— Хорошо, пусть будет так, — согласился он. — Я не желаю обсуждать вашего брата. Тем более, вы говорите, он умер.
— Может быть, он покончил с собой!
— Я здесь при чем?
— Если бы вы сдержали эмоции…
— Вы меня к своим проблемам не примазывайте! — Ковров медленно закипал, и раздражение отразилось в его льдистых глазах. — Советую вам оставить меня в покое. И меня, и вашего умершего брата. Это не дело — ходить по старым адресам и пытаться вытащить на поверхность какие-то совершенно неправдоподобные истории. Да, он работал на меня. Да, он получил нарекание. Да, он был уволен. Что тут такого… криминального? Если каждый уволенный работник будет накладывать на себя руки, в большинстве фирм сразу откроется куча вакансий. А у нас пока что, как вы знаете, с рабочими местами проблемы. Выводы делайте сами. На психически неустойчивую личность могло повлиять что угодно, даже собачий лай за стеной.