Наконец в запертом шкафчике красного дерева, который раньше украшал кабинет молодого Варда, доктор нашел кучу старых бумаг Карвена, которые он сразу узнал, хотя Чарльз позволил ему лишь мельком взглянуть на них. Все было на месте, кроме писем, адресованных Орну и Хатчинсону, и шифрованного манускрипта с ключом к шифру. Виллетт положил все эти бумаги в сумку и продолжал просматривать папки. Желая понять причину внезапного безумия Чарльза, доктор внимательнее всего изучил те материалы, которые казались ему новейшими. Он с удивлением отметил, что среди последних записей очень мало сделанных обычным почерком Чарльза – самая поздняя более двух месяцев тому назад, Зато валялись целые груды листов, на которых были начертаны странные знаки, многочисленные заметки на темы современной истории и современной философии – и все это было написано угловатым-почерком Джозефа Карвена.
Казалось, в последнее время Чарльз Вард только и делал, что старался изучить руку старого колдуна и поистине достиг в этом совершенства. Отсутствовали также бумаги, заполненные другим почерком, которые можно было бы приписать Аллену.
Если он действительно был здесь главным, то, очевидно, заставлял молодого Варда исполнять роль писца.
Доктор Виллетт так часто встречал в записях некую магическую формулу, или, вернее, группу формул, что запомнил ее наизусть. Формула состояла из двух параллельных столбцов; над левым был начертан архаический символ, носящий название «Голова Дракона», или «Восходящий узел», а над правым – соответственный ему «Хвост дракона», или «Нисходящий узел». Доктор с удивлением заметил, что вторая половина – повторение первой, лишь переставлены строки и слоги написаны наоборот. Исключение составляли последние строки и странное имя ЙОГ-СОТОТ, которое он встречал раньше в других бумагах в различных написаньях. Виллетт мог поклясться, что уже слышал где-то эту формулу, и каждый раз, как он встречал ее, по спине пробегал холодок страха. Не в ту ли ужасную Страстную пятницу он слышал рту формулу? Она повторялась в бумагах так часто, что доктор, сам того не замечая, стал произносить ее вслух.
Наконец, просмотрев все бумаги и отобрав самые важные по его мнению, доктор решил оставить остальные до тех пор, пока сможет привести сюда скептиков, психиатров для более систематического дальнейшего осмотра.
Надо было еще найти тайную лабораторию, поэтому, оставив сумку в освещенной комнате, Виллетт снова вышел в черный зловонный коридор, в сводах которого эхом отдавался непрекращающийся тоскливый вой.
Открывая поочередно двери нескольких следующих комнат, доктор увидел, что некоторые помещения совершенно пусты, другие заставлены полуистлевшими деревянными ящиками и свинцовыми гробами зловещего вида., Доктора потрясла широта замыслов Джозефа Карвена и грандиозный размах его экспериментов.
Виллетт думал о бесследно пропавших чернокожих рабах и местных моряках, о могилах, подвергшихся осквернению во всех частях света, и о том, что должны были увидеть те люди, которые участвовали в нападении на ферму Карвена; потом он решил, что лучше об этом не думать. Справа доктор увидел широкую каменную лестницу и подумал, что она должна вести к одному из строений, находившихся во владениях Карвена – может быть, к знаменитой каменной башне с узкими бойницами вместо окон, – если лестница, по которой он спустился, находилась внутри старого, давно разрушенного дома.
Вдруг стены словно раздвинулись, зловоние и вой стали нестерпимыми.
Перед доктором открылся огромный подземный зал. Он был так обширен, что луч фонаря не достигал его противоположного конца. Продвигаясь вперед, Виллетт время от времени встречена толстые колонны, на которых держались своды потолка.
Через некоторое время он подошел к целой группе колонн, сгруппированных наподобие монолитов Стоунхенджа в центре, на пьедестале, стоял большой резной алтарь, к которому вели три ступени. Резьба алтаря была так причудлива, что доктор подошел поближе, чтобы рассмотреть ее при свете фонаря. Но, увидев, что там изображено, он отшатнулся, охваченный дрожью, чтобы не видеть темных пятен, покрывавших верхнюю. часть алтаря и тонкими полосками спускающихся по обеим его сторонам. Пробравшись между колоннами к противоположной стене, он пошел вдоль ее массивной каменной кладки, описывающей гигантский круг, кое-где словно продырявленной черными прямоугольниками дверей и массой забранных железными решетками ниш, в глубине которых виднелись ручные и ножные кандалы, вделанные в заднюю стену.
Все ниши были пусты. Зловоние и вой становились все сильнее, и иногда к тонам примешивались какие-то странные звуки, словно удары по чему-то скользкому и липкому.
3.
Теперь уже ничто не могло отвлечь Виллетта от жутких воплей и страшного смрада. Звуки эхом прокатывались в огромном зале, и казалось, что они исходят из какой-то бездонной пропасти, находящейся еще глубже, чем этот, погруженный в темноту загадочный подземный мир. Прежде, чем ступить на одну из ведущих вниз лестниц в темном отверстии прохода, отходящего от центрального зала, доктор осветил лучом фонарика вымощенный каменными плитами пол. Плиты не прилегали вплотную друг к другу, и на неравном расстоянии лежали камни, продырявленные небольшими., беспорядочно расположенными отверстиями; в одном углу зала была небрежно брошена очень длинная деревянная лестница, источавшая особо резкое зловоние. Осторожно обойдя лестницу, Виллетт заметил, что и запах; и зловещие звуки чувствовались сильнее всего у странных плит с проделанными в них многочисленными отверстиями. Похоже, они здесь играли роль люков, ведущих еще глубже, в самое средоточие ужаса. Встав на колени у одной из плит, доктор попытался приподнять ее, и ценой огромных усилий ему удалось это сделать.
Когда он дотронулся до холодного камня, вой внизу стал громче, но, собрав все свое мужество, доктор приоткрыл каменную крышку подземного колодца. Из отверстия вырвалась струя невыносимого зловония, от которого Виллетт едва не потерял сознания, но он все же откинул каменную плиту и осветил зияющую черную дыру.
Он ожидал, что увидит ступени, ведущие вглубь, к источнику странных звуков, но, задыхаясь от ядовитых испарений, из-за которых началась резь в глазах, различил лишь облицованный кирпичом цилиндрический колодец диаметром примерно в полтора ярда. Ни ступенек, ни каких-либо иных приспособлений для спуска там не было. Когда луч света скользнул вниз, вой немедленно сменился ужасающими воплями, скрежещущими звуками; наконец раздался глухой гулкий стук, словно неведомое существо, таящееся в колодце, царапая когтями по скользким стенам, пыталось выбраться из своей темницы и сорвалось на дно.
Доктора охватил ужас. Он боялся даже представить себе, как может выглядеть чудовище, скрывающееся внизу. Все же, собравшись с духом, он, лежа на полу и держа фонарик на расстоянии вытянутой руки, свесил голову за край люка, вглядываясь в темноту. Вначале были видны лишь скользкие, обросшие мхом кирпичные стены, бесконечно уходящие вниз, туда, где клубились тошнотворные испарения и раздавался злобный рев, потом он различил лихорадочное движение в самой глубине узкого колодца, дно которого было на двадцать-двадцать пять футов ниже уровня каменного пола: что-то темное неуклюже прыгает, пытаясь выбраться наружу. Рука, держащая фонарик, дрогнула, но доктор заставил себя снова посмотреть вниз; он должен был убедиться, что в глубине зловещего подземелья действительно замуровано живое существо. Чарльз оставил его здесь умирать от голода – ведь прошло уже несколько месяцев с тех пор, как его увезли в лечебницу, и из множества подобных тварей, заключенных в такие же каменные гробы с. просверленной крышкой, которых так много в этом огромном сводчатом подземелье, наверняка выжило лишь несколько. Каким бы ни было заживо погребенное существо, оно не могло даже улечься в своей тесной узкой норе: все эти страшные недели оно стонало, корчилось и выло, подпрыгивая на слабых ногах, тщетно ожидая избавления, ибо хозяин оставил его голодным и беспомощным.