Окончательно покорив Люсю своей государственной значимостью, венеролог перешел к танцам. Под ностальгические англоязычные песни шестидесятых годов они кружились по комнате, прижимаясь друг к другу все теснее.
И тут наш доктор допустил ошибку. Продолжай он медленно и плавно развивать события в танце, Люся бы не устояла. Но Михаил Борисович решил пойти вербальным путем. Он взял Люсины руки, прижал их к своей груди и разразился страстной речью. Суть ее заключалась в том, что он, Михаил Борисович, страшно, неимоверно занятой человек. Сестра живет в трех кварталах, а он с ней полгода не виделся. И нет у него, ну нисколечко нет времени на ухаживания, цветы, театры и прочее. Пусть Люся — умница — представит себе, что все это было. Да и не гимназисты же они юные, а люди вполне зрелые и опытные. Словом, пусть «милый» остается, нынче у него. А времени у него — нет, ну ни на что, даже жениться.
Оскорбить женщину словом гораздо легче, чем поступком. Она может простить очень многое, но брошенное вскользь замечание будет помнить годами.
Люся виду не подала, что обиделась на примитивное к ней отношение. Она потупила голову и тихо спросила: — Где у тебя ванная?
Михаил Борисович возликовал и засеменил в нужном направлении. С него даже слетела барская небрежность и апломб, он засуетился в предвкушении.
Защелка в ванной была сломана. Люся включила воду, зажала в двери краешек полотенца и… вышла из квартиры.
Михаил Борисович радостно потирал руки. Он быстренько убрал с журнального столика остатки еды, походил по комнате, задвинул шторы. Его дама не появлялась. Немного поколебавшись, он раздвинул диван и постелил простынки. Люси все не было, вода шумела. Михаил Борисович подумал, что у Люси, наверное, дома отключили горячую воду и она решила вымыться основательно.
Он подошел к двери в ванную и прокричал:
— Люсенька, хотите кофе?
В журчании воды ему послышалось «нет».
— Конечно, потом, потом, — пробормотал он.
Прошло еще полчаса. Михаил Борисович изнемог от ожидания. Он сидел на краешке дивана и раздраженно цедил:
— Стирку она там затеяла, что ли?
Внезапно он вскочил, вытащил из шкафа полотенце и бросился к ванной. Со словами «Люсенька, вот чистенькое!» он распахнул дверь.
Все эти подробности он рассказал Люсе потом, когда, потратившись все же на ухаживания, добился ее согласия на совместное проживание.
Прошло три года. Михаил Борисович стал одним из главных специалистов Минздрава по кожно-венерическим заболеваниям. Порядка в тюрьмах он, правда, так и не навел — заключенные принадлежали другому ведомству, которое тратить деньги на его проекты не согласилось.
Михаил Борисович был большим человеком: подпольно лечил богатых и знаменитых личностей, связи имел колоссальные. Только из старорежимного упорства — доработать до пенсии — Люся не уходила из своего бетонного управления.
Оленька родила еще одну Оленьку. Люся внучку обожала и даже несколько бравировала тем, что перешла в статус бабушки. Ирина Алексеевна и Семен Иванович умерли. Смерть их была необычна: однажды утром обоих нашли в постели мертвыми. Врач предполагал, что один из них умер от сердечного удара первым, другой это обнаружил, и его сердце тоже не выдержало. Но кто за кем последовал — неизвестно. Да и не важно. Они так давно срослись, превратились в единый и неделимый союз, что, конечно, никогда бы не смогли жить друг без дружки.
Квартира в Сокольниках, где жила Женина семья, Димка и, периодически, многочисленные их друзья, напоминала шумное студенческое общежитие, которое время от времени сотрясалось от инспекционных проверок бабушки Люси.
Ничто не предвещало беды в спокойной и благополучной Люсиной жизни. Но злой рок настиг мою подругу и в этом браке.
Михаил Борисович каждый год, а то и дважды ездил в город Тель-Авив проведывать своих детей. В одну из этих поездок что-то, видно, и срослось, склеилось в его бывшей семье. И работа ему подыскалась хоть и не столь престижная, но вполне денежная.
Михаил Борисович не травмировал Люсю сразу по приезде своим решением, а продолжал жить как ни в чем не бывало. Люся прикупала сувениры и подарки для его следующего визита согласно списку из тридцати восьми пунктов, который прислала предыдущая жена венеролога. Михаил Борисович в это время тайно рассчитывался с работы, конвертировал накопления в твердую валюту, приватизировал и продавал квартиру, подал заявление в ЗАГС о разводе. Словом, обходился с Люсей крайне «деликатно».
И потом, когда надо было уже съезжать с квартиры, Михаил Борисович провел объяснение с таким блеском и мастерством, что остается только сожалеть, почему он не пошел в политики. В духе героев трагедий эпохи классицизма венеролог печально изрекал: «Я тебя люблю, но долг… Мне без тебя будет плохо, но дети в сложном возрасте… Я жертвую собой, так как обязан…» Замечу, что детям Михаила Борисовича уже перевалило за двадцать и они были женаты. Он даже заморочил Люсе голову каким-то фантастическим планом: что он-де женится на своей бывшей, обустроится, поставит детей на ноги, потом разведется, приедет к Люсе или за Люсей — как она решит. Только пусть она, мол, его ждет и верит, а каждый год он будет обязательно наведываться.
Люся не была ни наивной, ни глупой, и чувство ее к венерическому специалисту уже не было мавритански страстным, но она с фатальным страхом относилась к череде своих семейных фиаско. Ей казалось, что какой-то злой, насмешливый рок преследует ее, играет ее жизнью. Ей хотелось обмануть этот рок, сделать вид, что ничего не случилось, закрыться от насмешливого Провидения, как это делают дети, закрывая ладошками глаза на страшное.
И она приняла игру в поддавки: ее семья переживает временные трудности, и только. Хотя, конечно, в отсутствие мужа рыдала у меня на плече.
У Михаила Борисовича случились какие-то накладки с визой, билетом, что-то он плохо рассчитал, и от съезда с выгодно проданной квартиры до отлета оставалась неделя. Он бы мог пожить у родных или друзей, но вместо этого, поддерживая выдвинутую легенду, переехал вместе с Люсей в молодежное сокольническое общежитие.
Люсины дети ее игру в «как бы чего не случилось» не одобряли, но, чтобы не расстраивать маму, вели себя подчеркнуто корректно. Вообще же они, Димка и Женя, были очень дружны. Совершенно разные внешне (что понятно) — Димка коренастый, круглолицый, Женя высокий, струнный, — они походили друг на друга одинаково плутовским выражением лиц. Мальчики обожали всевозможные шуточки, розыгрыши, буффонады. Об их развлечениях и проделках стоит написать отдельную книгу. Сейчас же хочу рассказать, как они отомстили маминому мужу номер пять.
Бывшего своего непосредственного начальника, зама медицинского министра, Михаилу Борисовичу удалось окрутить, то есть уговорить на прощальный ужин, только в последний перед отбытием день. С перебежчиками общаться небезопасно для карьеры, но замминистра, наверное, подвигла на этот визит трогательная семейная ситуация отъезжающего.