Сердце продолжало вести себя совершенно неподобающим для выдержанной бизнес-леди образом. И чего психовать, спрашивается? Что бы ни случилось с мальчиком, он ведь ей, Лане, по сути, никто. Она даже не видела его никогда.
— В общем, так. Восемь лет назад в Балашихе возле мусорной кучи был найден избитый до полусмерти мальчик лет двух-трех от роду. Точный возраст медики установить не смогли, ребенок был слишком истощен.
— Вот тварь, а! И это родная бабушка!
— М-да. Поначалу никто не думал, что ребенок вообще выживет, у малыша была серьезная черепно-мозговая травма. Но мальчик выжил. Только ослеп.
— Что?!
— То.
— А… А вы уверены, что это наш мальчик? В смысле, Надин?
— Уверен. Во-первых, обстоятельства обнаружения ребенка, во-вторых, дата обнаружения, в-третьих, описание внешности малыша. Не славянской, скажем так, внешности. Ну, и в-четвертых — имя. Саша. Это мальчик знал. Фамилию, разумеется, нет. В больнице его оформили как Сашу Смирнова, и под этим именем он был отправлен в детский дом.
— В какой?
— В специализированный детский дом для детей-инвалидов, расположенный в городе Мошкино.
— Где?
— В Мошкино.
— Это я слышала, вот только где находится данный мегаполис, понятия не имею.
— Не так уж далеко от Москвы, я уже здесь. Часа три на машине.
— А он точно там?
— По документам — да. Я звонил в этот детский дом, разговаривал с директором…
Пауза, последовавшая за этими словами, Лане не понравилась. Совсем. Несимпатичная была пауза, страшноватенькая, прямо скажем.
— Павел, не тяните. Что вам сказал директор?
— Сказала. Там дамочка рулит, Амалия Викторовна Федоренкова.
— Да плевать мне, кто там рулит! Что с Сашей?
— Госпожа Федоренкова уверяет, что мальчика усыновили, но в органах опеки об этом никаких сведений нет.
— А должны быть?
— Обязательно!
— И как это объясняет директриса?
— Мямлит что-то невразумительное насчет того, что усыновление произошло буквально на днях и просто не успели оформить. Но это все чушь, усыновление — довольно тягомотная процедура, там сто подписей и согласований получить надо. Крутит что-то Амалия Викторовна. После разговора с ней я навел справки о Мошкинском детском доме. Вернее, попытался навести.
— Что значит — попытался?
— А то. Обычному человеку сведения о нем вообще не найти, надо иметь связи везде и всюду, а заодно быть, как это сейчас называется, продвинутым ПК-пользователем. Любопытное местечко оказалось. Образцово-показательный детский дом, где процент усыновления один из самых высоких по стране. И это если учесть, что в Мошкино живут инвалиды, от большинства из которых отказались родители.
— Понятно. Вернее, ничего не понятно. Что, в конце концов, с Сашей? Где он?
— По документам — в Мошкино. Я утром зайду в милицию, в городской отдел органов опеки, разузнаю, что там с этим детским домом. С местными поговорю.
— И сразу мне сообщайте все, что узнаете, хорошо?
— Обязательно.
— И еще. Пожалуйста, Павел, будьте осторожны. Как-то неспокойно на душе, если честно.
— Не волнуйтесь, я вроде не дилетант, справлюсь.
— Спасите Сашу, пожалуйста!
— Вы хотели сказать — найдите?
— Спасите. Теперь я совершенно точно знаю — с мальчиком беда.
Вернувшись с прогулки, Кирилл нашел Лану по звуку. Звуку икающего короткими гудками отбоя мобильника. Ну, если быть до конце честным, то и по включенному только на кухне свету. Но телефон икал громче!
— Олененок, что случилось? — Кирилл присел перед ссутулившейся девушкой на корточки и заглянул в какое-то застывшее, неживое лицо любимой. — Что сказал Шуганов? Я так понял — он нашел мальчика?
— Нашел. И потерял.
— В смысле?
Разобравшись со смыслом, Кирилл страдальчески поморщился:
— Ну вот так и знал — добром это не кончится! Кажется, ты, вернее, мы с тобой снова суем палку в осиное гнездо.
— Какое еще осиное гнездо? — Девушка вяло попыталась сопротивляться собственным подозрениям, озвученным Кириллом. — Там просто неувязка какая-то с документами, вот и все. Провинциальный детский дом, чего ты хочешь!
— Ничего не хочу, если честно, — тяжело вздохнул мужчина, поднимаясь. — Нет, вру — хочу. Хочу, чтобы ты отправила Надежде Ким собранную детективом информацию, и на этом — все. Пусть она сама разбирается, что там с ее сыном и где он. Но ты ведь не успокоишься, верно? Тем более что мальчик слепой.
— Можно подумать, что ты успокоился бы, — криво усмехнулась Лана. — Не изображай из себя Аристарха, своего братца, ладно? И не пытайся разобраться с этим делом без меня, не получится. А то я вас с Кравцовым знаю: женщин — за крепостные стены, а сами — в бой с нечистью, землю русскую испоганившей! Не получится, понял?
— Да понял, понял. — Кирилл поцеловал теплую макушку. — Угораздило же меня в грозную воительницу влюбиться!
Грозная воительница расстроенно шмыгнула носом и жалобно посмотрела снизу вверх на своего мужчину:
— Сашку жалко! Что пришлось перенести мальчишке в жизни, а жизни той — с воробьиный клюв! Поехали туда, а?
— Куда?
— В Мошкино это дурацкое! Под видом возможных усыновителей.
— Не поехали.
— Почему?
— Позволь Шуганову довести дело до конца, а? Давай дождемся результатов расследования, а потом уже будем решать, что делать.
— Ну давай.
Но прошел один день, потом второй — Шуганов на связь не выходил. Лана не один раз пробовала набрать его номер — безрезультатно. «Абонент вне зоны доступа…»
Кирилл и Матвей успокаивали девушку как могли, но могли они с каждым днем все хуже. Беспокойство медленно, но уверенно перерастало в тревогу, а негромкие колокольчики превратились в набат, рвущий барабанные перепонки: «Беда! Беда!! Беда!!!»
На третий день Лана не выдержала и потребовала — как угодно, где угодно, но найти Павла. Вялое отбрехивание — «мы вот влезем и помешаем работе детектива» — было прервано весьма неженственно. Советом засунуть аргумент в… Свечки лечебные туда тоже засовывают.
И Кравцов нашел детектива. Причем довольно быстро, достаточно было только просмотреть милицейские сводки за последние двое суток.
Утром Лане пришлось съездить на один из строительных объектов холдинга, который курировала она лично. Потом, скандаля за очередность, базарной толпой навалились текущие дела. Хотя нет, какие же они текущие — они вопящие и прыгающие.