– Ну прекрати же!
– Эй, там, – оторвались от своих кормушек гоблины, – что за болтовня?
– А в чем проблема? – повысила голос Таньский. – По-моему, нам запрещено общаться с посторонними, а беседы друг с другом, наоборот, поощряются. Если вы настолько тупы, что не в состоянии уяснить свою задачу, вон, идет ваша хозяйка, уточните. – Браво, Таньский!
– Ну, как вам наш вечер? – действительно подошла к нашему столику Илона. Она была одна, без своих спутников. – Как встреча с Хали, милочка? – ехидно посмотрела она на мою подругу. Та, поднося ко рту кусочек ананаса, невозмутимо произнесла:
– Вечерочек неплохой, ничего не скажешь. А с Хали я еще не встречалась пока. Жду обещанного.
– Как это не встречалась? – Так, появилась еще одна претендентка в моей номинации. Причем очень серьезная претендентка. – Да буквально десять минут назад кто тут повизгивал «Хали!», а?
– Бывает, – улыбнулась Таньский. – Ошиблась. Это не Хали Салим. Это совершенно посторонний тип какой-то.
– Ах, вот оно что! – звонко расхохоталась Якутович. – Ну разумеется, это злобный инопланетянин, принявший облик Хали Салима. Ему удалось обмануть всех – друзей, знакомых, родного отца Хали, но обмануть любящую женщину не под силу никому! – подняв вверх указательный палец, с пафосом провыла она. – Господи, вот дура-то! – Все еще смеясь, Илона повернулась и собралась уходить, но тут, скрипнув креслицем, приподнялся Димон.
– Тут, эта… – забубнил он, выковыривая из закоулков попрятавшиеся слова.
– Ну, в чем дело? – нетерпеливо притопывая эксклюзивной туфелькой, остановилась Илона.
– Они, эти две, – не очень вежливо ткнул он в нашу сторону вилкой, – уверяют, что вы разрешили им болтать между собой.
– Ничем болтать между собой мы не собираемся, – уточнила я. – Поскольку в отличие от вас просто нечем. А беседовать нам никто не запрещал. Разве не так? – посмотрела я на свою бывшую однокурсницу.
– Да беседуйте на здоровье, – махнула рукой та. – Только друг с другом, а вот с гостями – поосторожнее. Я буду все время рядом, наш с Хали и Мустафой столик вон он, – указала она на стоявший в центре площадки стол, отличавшийся от других еще более изысканным убранством. Он действительно находился буквально в трех метрах от нас, так что наслаждаться обществом этой троицы нам предстояло весь вечер. – Ну все, я пошла. Не прощаюсь, поскольку собираюсь еще не раз навестить вас, например, вместе с Фархадом Мерави, который что-то опаздывает. Может, он и его семья передумали? – И, взметнув над плечами роскошную гриву рыжих волос, Илона Утофф развернулась и ушла.
А Таньский, с удовольствием доев фрукты, опять повернулась ко мне:
– Слушай, ну прекрати гримасничать!
– С чего ты взяла? – искренне удивилась я. – Ничего я не гримасничаю.
– Ага, конечно. Сначала смотрела на меня, словно на колибри работы Зураба Церетели, теперь сконструировала такую постную физиономию, какую обычно надевают у постели безнадежного больного.
– Ничего я не конструирую! – разозлилась я. – Но, если честно, Таньский, ты ведешь себя и в самом деле не совсем адекватно. Я изо всех сил стараюсь войти в ее положение, а она еще и издевается! – И я обиженно отвернулась.
– Эй, подруга! – толкнула меня плечом эта ненормальная. – Для того чтобы войти в мое положение, тебе помощь Алексея понадобится, так что расслабься пока. А в то, что вон тот манекен, усаживающийся за столик рядом с жабой Илоной, – мой Хали, я не поверю никогда. Ну неужели ты и сама этого не видишь?
– Не вижу, – мрачно буркнула я, разглядывая весело смеявшегося Хали Салима.
Он взял в руки бокал с шампанским и поднялся. Постучав ножом по бокалу, он привлек к себе всеобщее внимание. Илона сделала музыкантам знак рукой, и оркестр прекратил играть. Покрывалом опустилась тишина, простроченная лишь вышивкой цикад.
Хали откашлялся и, с благодарностью глядя на Илону, начал:
– Я хочу первый бокал выпить за прелестную хозяйку этого дома, женщину не только невероятно красивую, но и невероятно умную и добрую, а ведь такое сочетание встречается крайне редко, не правда ли? – Гости одобрительно посмеялись и похлопали в ладоши. – Я знаком с Илоной Утофф уже довольно давно, был в нашей с ней жизни очень сложный период, когда я, каюсь, не смог по достоинству оценить сокровище, подаренное мне Аллахом! – Он наклонился и поцеловал Илоне руку. – Но теперь, после того как эта женщина совершила невозможное и смогла не только вытащить меня из тюрьмы, но и вернуть мне честное имя, я понял – это судьба. И сейчас, перед всеми присутствующими, перед своим отцом я хочу громко, на весь мир крикнуть: Илона, я тебя люблю! Будь моей женой!
И Хали Салим, залпом выпив шампанское, упал на одно колено перед сияющей Илоной и склонил голову в ожидании ответа. Все было проделано так красиво, так искренно, что у многих дам навернулись слезы и они, прижав к глазам надушенные платочки, растроганно улыбались. А когда Илона, наклонившись, ладонями подняла лицо Хали и, поцеловав его, негромко сказала, глядя прямо в глаза:
– Я согласна! – на красивую пару обрушился просто шквал аплодисментов.
Хали выпрямился во весь рост и, нежно прижимая к себе невесту, благодарно улыбался и кивал. Музыканты заиграли нежную мелодию «O, my love» из фильма «Привидение». Хали вывел Илону на середину танцплощадки, и они, прижавшись друг к другу, закачались в танце.
Я очень старалась найти подтверждение словам Таньского, очень. Но увы… Перед нами, несомненно, был Хали Салим. Та же тигриная грация, та же сексуальность в каждом движении, та же улыбка. Тот же голос. Что же делать, господи, что? Рассчитывать на помощь этого красавчика и его отца, одобрительно смотревшего на танцующую пару, не приходилось. Фархада и Гюль не было видно. Времени же у нас почти не оставалось. А тут еще Таньский со своими завихрениями!
Я повернулась к подруге, и словно огромная ручища сжала мое сердце – оно, задохнувшись, замерло. Спустя минуту хватка ослабла, и я смогла говорить:
– Таньский, милый, ну пожалуйста! Ну наплюй на них, они друг друга стоят! Тем более что мы-то знаем, как на самом деле эта змея относится к своему жениху. Ты слышишь меня, Тань?
Не слышала. Похоже, сцена из бразильского сериала, разыгранная сейчас перед всеми, пробила оборонительные рубежи моей подруги. Может, потому, что эти слова она ожидала услышать в свой адрес. Не знаю. Но знаю одно – Таньский наконец поверила. Поверила в то, что человек, трепетно обнимающий сейчас на глазах у всех другую, – и есть Хали Салим. Ее Хали. Нет, уже не ее.
Наши гоблины оторвались от еды и настороженно наблюдали за нами, опасаясь осложнений. Я, если честно, тоже боялась, что Таньский сорвется. И тогда ее вырубят. И больше мы не увидимся никогда.
Но обошлось. Таньский отвела потухший взгляд от этого смазливого урода (да, возможно и такое!) и тихо проговорила:
– Не волнуйся, Анюта, я в порядке. Только давай пока помолчим.