Саша удовлетворенно посмотрела на результат своих усилий, затем протянула мне руку:
– Давай, Лощинина, вставай! Теперь ты и до Клатовы дотянешь. Сейчас только стимулятор тебе вколю, и ты побежишь впереди меня, – в другой руке она держала шприц-тюбик.
– Спасибо за заботу, Голубовская, но стимулятор мне не нужен. Так дойду, – я, не обращая внимания на протянутую руку, поднялась самостоятельно, пусть и с трудом.
– Так ты будешь идти очень медленно.
– А тебе какая разница? – я удивленно подняла брови. – У тебя ведь есть своя цель, высокая миссия, осуществлению которой я чуть было не помешала. Не смею вас больше задерживать, мадам!
– Слушай, Лощинина, не делай из меня монстра, ладно? Когда я вижу смысл в оказании помощи, я ее оказываю, – Саша терпеливо смотрела на меня, словно на несмышленыша, которому приходится объяснять очевидные вещи. – Но когда моя помощь не только бессмысленна, но и вредна лично для меня – выбор очевиден. Зачем мне погибать из чувства солидарности, а? Это же глупо, согласись.
– Да, глупо, ты права, – я, стараясь не смотреть на бывшую подругу, заковыляла по тоннелю.
– Разумеется, права, и сарказм тут неуместен, – сухо ответила та.
Она пыталась поддержать меня под руку, но я отказалась от ее помощи. Пожав плечами, Саша покомпактнее уложила вещи, оставив две маленькие бутылочки с минералкой.
Только сейчас я поняла, как хочу пить! Во рту гоняла перекати-поле пустыня Кара-Кум, но мне почему-то совсем не хотелось поселить там двух крашеных блондинок-подушечек жвачки в пропотевших белых гольфах. Не уверена я в составе жидкости, которой они обычно поливают ротик при засухе. А вот стреляющей пузырьками минералки мне хотелось невыносимо.
Вероятно, все это отразилось на моем потерявшем всякую выдержку лице. Саша протянула мне одну из бутылочек:
– На, пей. И не вздумай выдрючиваться, изображая гордую неприступность. Иначе ты просто не дойдешь. А тащить на себе человека, который пострадал из-за собственного упрямства, я не собираюсь.
– Это я уже поняла.
Если честно, я и не думала отказываться, вода ведь была необходима не только мне.
Бутылочка закончилась на удивление быстро. Казалось, что там была та самая живая вода из сказок. Во всяком случае, на меня она подействовала самым благотворным образом, я смогла теперь не еле-еле ползти, а идти вполне уверенно. Хоть и не очень быстро.
Саша шла первой, освещая дорогу. Разговаривать мне не хотелось, мучительно размышлять над причиной столь разительной перемены, произошедшей с моей бывшей подругой, – тоже. Шагавшая впереди женщина мало напоминала теперь хрупкую, нежную бабочку. Если только стальную бабочку.
Как долго мы шли – не знаю. Я пребывала в эмоциональном ступоре, сосредоточив все жалкие остатки сил на одной цели – дойти.
Внезапно Саша остановилась и подняла руку:
– В чем дело? – привалившись к стене, я старалась отдышаться.
– Тихо!
– Но…
– Тихо, я сказала! Не мешай. Там кто-то стонет. Я пытаюсь определить, где именно.
Я прислушалась – ничего. Полная и абсолютная тишина, лишенная каких-либо скрипов и шорохов. Единственное, что мне удалось уловить – шум собственного кровотока. И звон в левом ухе.
А Саша, словно локатор, медленно поворачивала голову то влево, то вправо.
– Черт, не могу точно зафиксировать местонахождение источника. Он перестал стонать. Стоп! Вот еще раз. Что-то бормочет… Неразборчиво. Опять стонет. Туда! – И Саша быстро направилась в одно из ответвлений тоннеля.
– Что, на этот раз опять есть смысл в оказании помощи? – просипела я, двигаясь следом.
– Разумеется. Опасности больше нет, крысы ушли далеко и надолго, дорогу обратно я найду, а человеку явно очень плохо. Возможно, он побывал в схожей с твоей ситуации.
Мы шли минут десять, не меньше. Саша периодически останавливалась, прислушивалась, определяла направление и шагала дальше. Маршрут она помечала кусочками серебристого скотча.
А я по-прежнему не слышала ни-че-го. Абсолютно! Каким же слухом надо обладать, чтобы уловить слабый стон на таком расстоянии? Что же с ней сотворили? В кого ее превратили, экспериментаторы чертовы?!
Наконец, мы вышли в узкий коридор. Именно коридор, поскольку в этом участке подземелья в стенах имелись массивные двери.
– Так ведь это… – Я растерянно озиралась. – Это же, наверное, те самые подземные склепы, о которых говорил Славка!
– Возможно, – Саша уверенно подошла к одной из дверей. – И именно здесь находится тот, кто недавно стонал.
– Стонал? А сейчас?
– А сейчас уже нет. Но он жив. Я слышу, как он дышит.
– Слышишь его дыхание? За этой толстенной дверью?!
– Лощинина, мы уже минуты три идем на звук этого дыхания, – снисходительно усмехнулась Саша и, повернувшись к двери, громко закричала: – Эй, есть там кто живой? Вы можете говорить? Вы понимаете по-русски?
Теперь и я услышала хриплый, мучительный стон. Потом глухой стук, словно кто-то попытался встать и упал.
И затем… Слабый, неуверенный голос:
– Мама?
Впервые я увидела на лице биоробота Александры Голубовской растерянное выражение. Она недоумевающее посмотрела на меня:
– Ты тоже это слышала?
А я, забыв, что еще минуту назад буквально повисла на каком-то каменном выступе, бросилась к угрюмо насупившейся двери и заколотила в нее кулаками:
– Славка, родной, это ты?! Что с тобой, Славочка?! Ты слышишь меня?!
– Тетя Аня, я… – видимо, парень сумел подобраться поближе, его голос звучал совсем рядом. Хотя, какой там голос – страшный, клокочущий хрип. – Мне нечем дышать… Я думал, что уже умер… Меня звала мама… Мамочка, ма…
Хрип оборвался. Я с ужасом оглянулась на застывшую Сашу:
– Он… Он же дышит? Ну скажи мне, что дышит, что твой сын жив!!! Что ты стала истуканом, там же Славка умирает!!!
– Умер… – бесцветным голосом прошелестела она.
– Что?!! Что ты сказала?!!
– Он больше не дышит, я не слышу его, – Сашино лицо мгновенно осунулось и побледнело. – Я не слышу его! Я не слышу его!!!
Вы видели когда-нибудь, как корчится планета во время землетрясения? Приблизительно то же самое происходило сейчас с Сашей. По всему ее телу прошла чудовищная судорога, Саша отступила на шаг и, открыв рот в беззвучном крике, запрокинула голову. Ей было больно, невыносимо больно, я почти физически ощущала это.
Сжав ладонями голову, Саша упала на колени, затем на бок и осталась лежать, застыв в позе эмбриона.
Это длилось всего несколько мгновений, но мне они показались вечностью…