Ну что же, прояснение ситуации придется отложить до вечера. Надо дождаться возвращения мужа и вместе с ним обсудить случившееся. А пока – отключиться и настроиться на соревнования Деньки. Нечего являться в школу с перекошенной физиономией, дети сразу почувствуют неладное и пристанут с расспросами.
Татьяна свернула газету, спрятала ее в сумочку и жестом подозвала официанта:
– Еще капучино, пожалуйста, и венское пирожное.
А как по-другому отвлечься, когда за рулем и выпитый бокал вина в законопослушной Швейцарии в качестве закуски притащит полную тарелку проблем? Только вкусненьким. В смысле – сладеньким.
По магазинам Татьяна, конечно, прошлась, но рождественский шопинг и близко не стоял рядом с этим марш-броском. Он, шопинг, пребывал в глубочайшем обмороке, не в силах наблюдать за подобным кошмаром. С топотом взвода пропотевших солдафонов пробегать мимо бутиков с изысканными вещицами, словно мимо дохлой собаки?! Ужасно!
Газета в сумочке казалась булыжником, все настойчивее тянувшимся к такой привычной, такой уютной земле. Больше всего хотелось привязать к этому шедевру французского дизайна веревку и, сбросив наконец рвущий руку груз на пол, тянуть его за собой, как Денька когда-то – игрушечный самосвал, подаренный Майоровым (хотя самосвал был меганавороченный, с радиоуправлением, но на веревочке гораздо интереснее, правда?).
Но увы – статус не позволяет. Вряд ли партнерам Хали по бизнесу понравятся газетные фотографии госпожи Салим с сумкой на веревке. А если еще и санитары из соответствующего медицинского заведения на заднем фоне маячить будут – вообще улет.
А для чего, собственно, она поперлась в этот торговый центр? Время до двенадцати затоптать пробежкой? И сколько удалось извести?
Ну что же, вполне достойный результат – больше часа многоуважаемая Татьяна Салим расплющила в пыль. Золотые стрелки изящных часиков показывают без десяти одиннадцать. Можно ехать в школу, чтобы занять в спортзале место в первом ряду.
Так, и куда я забрела на автопилоте?
Татьяна осмотрелась и облегченно вздохнула – всего лишь детский этаж торгового центра, а ведь могла и в подсобные помещения ввалиться, посуду в кафешке задумчиво перемыть, перепугать продавщицу секс-шопа беседой с вибратором. Да мало ли занятий для затейника-подсознания!
Давненько, кстати, она не была здесь с Кемалем. Старшие уже слишком взрослые, чтобы интересоваться забавными аттракционами, игровыми автоматами, мороженым, дурацкими выходками клоунов и прочей детской мишурой, а вот Малька все это обожал. Особенно с громким жужжанием «ехать» на имитации мотоцикла, вот как этот славный пацанчик, самозабвенно раскачивавшийся сейчас в седле игрового автомата.
Господи, а счастья-то сколько! Татьяна невольно улыбнулась, засмотревшись на симпатичного мальчишку лет четырех. Интересно, он от природы смуглый или где-то так загорел? От природы вряд ли – черты лица у малыша были европейскими, ни на латиноса, ни на араба он не походил, хотя большущие глазенки были карими, а вьющиеся довольно длинные волосы – каштановыми. Кстати, волосы тоже были странно выгоревшими, словно мальчик провел на курорте не две-три недели, а всю жизнь жил под палящим солнцем.
Татьяна понимала, что не совсем прилично так откровенно пялиться на чужого ребенка, но уйти, умилительно поулыбавшись, почему-то не могла. Чем больше она смотрела на восторженно «рулившего» мальчика, тем сильнее в душе нарастало странное ощущение близости с ним. Словно знала его с самого рождения.
Может, потому, что черты лица этого малыша мучительно напоминали кого-то? Кого-то хорошо знакомого, кого она видела совсем недавно…
В этот момент мальчик удачно «объехал» какое-то препятствие на мониторе автомата и, издав радостный вопль, победно улыбнулся.
Ни фига себе!
На «мотоцикле» ехал маленький Алексей Майоров. Во всяком случае, его точная копия, сходство было просто мистическим. Говорят же, что у каждого из нас на планете есть свой двойник, вот только двойник Майорова оказался очень маленьким.
Прикусив губу, Татьяна полезла в сумочку за газетой. Там ведь Алексей улыбается именно так, как этот мальчик. Не показалось же ей!
Вот сейчас и сравним.
Так, вот она, клеветническая статейка. Вот сияющий во все тридцать два зуба Майоров, теперь посмотрим на ребенка…
Не посмотрим.
Пока она копошилась с газетой, малыш куда-то пропал. Совершенно необъяснимое чувство потери сдавило сердце так, что на глазах выступили слезы.
Татьяна подбежала к дежурившему на аттракционах парню и, вцепившись в рукав форменной куртки, закричала:
– Куда пошел мальчик, сидевший вон на том автомате? Говори немедленно!
– Да что случилось, мадам? – парнишка оторопело смотрел на красивую холеную женщину с искаженным от горя лицом. – Это разве ваш ребенок?
– Не задавай лишних вопросов, – она воткнула в карман куртки купюру в пятьдесят евро. – Быстро говори, куда он пошел!
– Вон туда, к эскалатору, – махнул рукой дежурный. – Он тут часа полтора провел, пока мать и сестра по магазинам ходили, наигрался, по-моему, до одури…
Он еще что-то говорил, но Татьяна уже не слушала, она мчалась в указанном направлении. Черт, лишь бы не грохнуться на этих кретинских шпильках!
Грохнуться она, конечно, не грохнулась, но одна из шпилек, обидевшись на оскорбление, мстительно застряла в декоративной решетке, обрамлявшей уголок зимнего сада. Подергавшись несколько секунд, Татьяна сбросила туфли и босиком побежала к эскалатору.
И все равно опоздала. Она только успела увидеть, как малыш подбежал к стоявшей у выхода девочке постарше, лет десяти-двенадцати, и что-то возбужденно затараторил. Рассмотреть лицо девочки не удалось, она стояла спиной – тонкий силуэт с длинными, густыми волосами ольхового оттенка.
Эскалатор ехал невозможно медленно, и Татьяна устремилась вниз, шлепая босыми ногами по ребристому металлу. Хана колготкам, ну и ладно! Новые куплю, главное – догнать детей!
Зачем это ей надо, Татьяна сейчас объяснить вряд ли могла. Подсознание, инстинкт, шестое чувство, интуиция – кто-то из этой компании, а может, все вместе – гнали ее вниз, заставляя расталкивать посетителей торгового центра, слегка офонаревших от столь, м-м-м, импульсивного поведения приличной на первый взгляд женщины.
Разумеется, у выхода уже никого не было. И на улице – тоже. Ногам вдруг стало холодно, словно они только сейчас сообразили, что остались раздетыми. А может, им только сейчас удалось докричаться до не совсем адекватной хозяйки.
Которая стояла сейчас, тоскливо глядя в одну точку и совершенно не замечая ручейков слез на щеках.
– Мадам, – кто-то осторожно тронул ее за плечо, – вот, возьмите.
Татьяна оглянулась – за спиной стоял тот самый дежурный с аттракционов с ее туфлями в руках.