Фолтригг наблюдал за движением на улице и ждал звонка из Мемфиса. Устав шагать и смотреть на часы, он попытался звонить по делам, диктовать письма, но не мог сосредоточиться. Перед его мысленным взором стояла великолепная картина: Марк Свей сидит в свидетельском кресле где-то в Мемфисе и выкладывает свои замечательные секреты. Уже прошло два часа, как началось слушание, и должен же быть у них перерыв, чтобы Финк мог позвонить ему.
Ларри Труманн стоял на подхвате, дожидаясь звонка, чтобы немедля пуститься в путь со своей командой трупокопателей. За последние восемь месяцев они здорово напрактиковались в этом деле, да вот только никаких трупов им не попадалось.
Но сегодня все будет иначе. Рой поговорит по телефону, войдет в офис Труманна, они поедут и найдут тело покойного Бойда Бойетта. Фолтригг держал речь перед самим собой. Не просто шептал или там бормотал под нос, нет, говорил в полный голос, обращаясь к прессе с сенсационным заявлением: “Да, они действительно нашли сенатора; да, смерть его наступила в результате шести выстрелов в голову. Пистолет 22-го калибра, и экспертиза доказала без тени сомнения, что пули выпущены из пистолета, который принадлежит обвиняемому Барри Мальданно”.
Что за чудесная это будет пресс-конференция!
Раздался легкий стук в дверь. Рой не успел повернуться, как дверь открылась и вошел Уолли Бокс, единственный, кому были разрешены такие вольности.
– Что-нибудь слышно? – спросил Уолли, подходя к окну и останавливаясь рядом с боссом.
– Нет. Ни звука. Хоть бы Финк скорее позвонил. Я же ему велел.
Они стояли и молча смотрели на улицу.
– Чем занимается Большое жюри? – спросил Рой.
– Как обычно. Обвинительные заключения.
– Кто там?
– Гувер. Он заканчивает это крупное дело с наркотиками в Гретне. Сегодня должен закруглиться.
– На завтра у них что-нибудь назначено?
– Нет. У них и так была тяжелая неделя. Мы им пообещали, что завтра дадим выходной. А почему вы спрашиваете?
Фолтригг переступил с ноги на ногу и почесал подбородок. Взгляд его был отстраненным, он смотрел вниз на машины, но не видел их. Для него это была тяжелая работа – много думать.
– Прикинь, если по какой-то причине мальчишка не заговорит и если у Финка с этим слушанием ничего не выйдет, что нам тогда делать? Я так полагаю: мы идем в Большое жюри, берем повестку в суд для мальчишки и его адвоката, и тащим их сюда. Парнишка уже и сейчас перепуган до смерти, а ведь он все еще в Мемфисе. Да он просто в ужас придет, попав сюда.
– А зачем нам его адвокат?
– Припугнуть ее. Просто нагнать на нее страху. Пусть оба дрожат. Мы возьмем повестки сегодня, не будем их распечатывать, подождем до завтра и попозже, когда все уже закроется на выходные, вручим их мальчику и его адвокату. Повестка будет на десять утра в понедельник. У них не будет возможности сбегать в суд и что-то сделать, потому что конец недели, все судьи уехали из города, и все закрыто. Они не посмеют не появиться здесь в понедельник утром, Уолли, на нашей территории, вон там, подальше по коридору.
– А вдруг мальчишка ничего не знает?
Рой устало покачал головой. За последние двое суток они обсуждали этот вопрос уже десяток раз.
– Я считал, мы с этим уже кончили.
– Возможно. Может, мальчик сейчас все рассказывает.
– Очень даже может быть.
По интеркому раздался визгливый голос секретарши, возвестивший, что звонит мистер Финк. Фолтригг подошел к столу и схватил трубку.
– Слушаю!
– Слушание окончено, Рой, – отрапортовал Финк. В голосе чувствовались усталость и облегчение.
Фолтригг включил звук и упал в кресло. Уолли пристроил свою тощую задницу на крае стола.
– Тут со мной Уолли, Том. Расскажи нам, что там было.
– Ничего особенного. Мальчишка снова в тюрьме. Он отказался говорить, так что судья обвинил его в оскорблении суда.
– Что значит – отказался говорить?
– Он отказался говорить. Судья сам вел и прямой и перекрестный допрос, и Марк признался, что был в машине вместе с Клиффордом. Но когда судья спросил про Бойетта и Мальданно, парень воспользовался Пятой поправкой.
– Пятой поправкой!
– Именно. И ни с места. Сказал, что в тюрьме не так уж и плохо и что ему больше некуда идти.
– Но он знает, верно. Том? Маленький бродяга знает!
– Ну, тут никаких сомнений. Клиффорд ему все рассказал.
Фолтригг хлопнул в ладоши.
– Я знал! Я знал! Я знал! Я вам это, парни, уже три дня толкую. – Он вскочил на ноги. – Я знал!
– Судья назначил еще одно слушание завтра в полдень, – продолжил Финк. – Он хочет посмотреть, не передумает ли мальчишка. Я не так оптимистичен.
– Я хочу, чтобы ты присутствовал на слушании, Том.
– Конечно, только судья хочет видеть и вас, Рой. Я объяснил, что у вас завтра слушание по поводу отсрочки дела, так он требует, чтобы вы прислали ему факсом копию распоряжения о слушании. В этом случае, сказал он, ваше отсутствие можно извинить.
– Он что, придурок?
– Нет. Не совсем. Он заявил, что на той неделе собирается постоянно устраивать такие маленькие слушания, на которых мы, как податели заявления, должны присутствовать.
– Тогда он придурок.
Уолли закатил глаза и покачал головой: “Среди местных судей так много дураков”.
– Когда слушание закончилось, судья говорил с нами насчет организации защиты для ребенка и его семьи по специальной программе. Он считает, что может убедить мальчишку говорить, если мы гарантируем ему безопасность.
– На это уйдут недели.
– Я тоже так думаю, но К.О. заявил судье, что это можно сделать за несколько дней. Откровенно говоря. Рой, я не думаю, что паренек будет говорить, не получив сначала гарантий. Это довольно крутой малыш.
– А что адвокат?
– Она особо не влезала, мало говорила, но ясно, что у нее с судьей полный контакт. У меня создалось впечатление, что у ребенка хорошие советчики. Она вовсе не глупа.