– Я выполню приказ, – сказал я.
– Вот как? – Дяде почти удалось изобразить, будто он ничуть не расстроен. – Тогда слушай приказ: ты отправишься на Марцию немедленно и пробудешь там столько, сколько решат те, с кем ты будешь иметь дело. Твой электроцикл постоит у меня в конюшне до твоего возвращения, на Марции он тебе не понадобится…
Отправиться немедленно? Даже так? Прямо сейчас?
– А как же учеба? – довольно глупо спросил я.
Дядя громко фыркнул. Как лошадь.
– В университете? Какой тебе еще университет? Очухайся, Ларс! Ты и отправляешься учиться!
Что означает «недалеко» и «в укромном месте», я понял, едва дядя подвел меня к колодцу во дворе. Проброшенный к нам гиперканал был узок, с полметра диаметром, зато не дрейфовал, как тот, прежний. Пожалуй, стоило поверить в то, что марциане за пять лет достигли изрядного прогресса в гипертехнике. Врата мирно висели в глубине сруба над поверхностью воды, ничем себя не выдавая. Дядя сказал, что даже ночью их не так-то легко заметить – во-первых, они повернуты кверху ребром, а во-вторых, их паразитное свечение сведено почти к нулю. Можно опустить в колодец жестяное ведро и, крутя ворот, вытянуть его полным воды, при этом оставшись в полном неведении насчет Врат.
Дядя привязал к столбу вóрота веревку с узлами.
– Полезай, Ларс. И помни: никакой грубости. Ты отправляешься учиться, так что будь благодарен своим наставникам. Поверь, мне не хотелось бы приказывать тебе, но твоя горячность может дорого нам обойтись, поэтому считай это приказом. Улыбайся там почаще и постарайся не держать в голове ненужных мыслей.
– Они еще и мысли читают? – скривился я.
– Не знаю! Все может быть. Давай, полезай.
– Уже? – Я как-то еще не привык к этой мысли. – А личные вещи? Что там понадобится – полотенце, зубная щетка, альпеншток, репеллент от акул? Может, галстук?..
– Там о тебе позаботятся, – оборвал меня дядя. – Чего ждешь?
Я ухватился за веревку и перенес ногу через борт сруба.
– Надолго это?
– Как получится. Шевелись!
Спуститься в зев колодца не труднее, чем с гладкой отвесной скалы. Даже проще, потому как сруб из старых бревен далеко не скала. Наверное, при необходимости я мог бы обойтись и без веревки – и не бултыхнулся бы в воду. Но веревка здорово помогала, а узлы на ней не давали ладоням скользить. Было очень прохладно, пахло сыростью и плесенью. Колодец был глубок, как всякий колодец на Тверди, если только он не выкопан в долине полноводной реки. Поди-ка докопайся в открытой степи до первого водоносного горизонта, и даже в нем вода годится только на полив огорода. Для личных нужд дядя Варлам качал воду из стометровой скважины…
Врата я заметил, когда до черной воды осталось метра три.
Едва заметный бледно-зеленый диск, почти не дающий света. Он висел в воздухе, будто зеркало на стене, как приколоченный. Только одна его сторона слабо светилась бледно-зеленым – с другой стороны диска как бы вообще не существовало. Раскачавшись на веревке и убедившись в этом, я дерзнул пронести сквозь него ногу, и нога осталась при мне. Она даже ничего не почувствовала.
Зато с «правильной» стороны диска дядя озаботился прибить гвоздями к бревну деревянный обрубок в качестве ступеньки.
Я посмотрел наверх. В маленьком квадрате голубого неба надо мной торчала дядина голова. Дядя молчал, да и я почувствовал в эту минуту неуместность каких-либо слов. Никакой особой торжественности этой минуты я не ощущал – просто глупо разговаривать из колодца. Глупее только кричать в трубопровод, надеясь, что на том конце разберут выкрикнутое.
Я просунул ногу в зеленый круг и нащупал с той стороны некую твердую поверхность. Это меня обрадовало. Значит, не вывалюсь неожиданно неизвестно на что и притом с неизвестной высоты. Не знаю, кто как, а я почему-то никогда не мечтал разбиться в лепешку.
– Смелее! – крикнул мне сверху дядя, и гулкое эхо страшно отозвалось: «Е-е!.. Е-е!.. Е-е!..»
Мысленно чертыхнувшись по его адресу, я полез во Врата головой вперед. Как говорил Фигаро, другой, половчее меня, так прямо в воздухе бы и остался. А будь половчее я, мне не пришлось бы лезть в эту дыру. Но приказ есть приказ. Подпольная работа на Тверди – дело, конечно, благое, да и способ пощекотать себе нервы неплохой, но иногда приходится и саночки возить.
Вылез, оглянулся – все кругом серо. То есть вообще все. И без полутонов. Матовый свет просачивается отовсюду понемногу, так что я лишен тени, как привидение. Глупо как-то. Шагнул раз, шагнул другой – наткнулся на стену. Ага, значит, я в тамбуре. Стало быть, сейчас последует санобработка. Везде одни и те же порядки, разница только в деталях.
Поскучать мне пришлось с минуту, не больше. Потом в стене передо мной сама собой прорезалась дверь. Понятно… Технология живого металла, в метрополии ее давным-давно используют, а у нас пока что нос не дорос. Марциане, значит, и эту технологию освоили… хотя чему удивляться? Обогнали же они землян в гипертехнике!
Если я чему и удивился, то только тому, что никакой санобработки я не почувствовал, хотя не могло такого быть, чтобы она отсутствовала как класс. Наверное, к моим бациллам было применено что-то новенькое. Потому что если старенькое, то это стерилизация гамма-излучением, его действительно сразу не почувствуешь, только потом недолго ждать лейкемии.
Не самая уютная мысль.
Но дверь есть дверь, какой бы конструкции она ни была. В нашей Вселенной у всех дверей одно назначение. Я вышел. Осмотрелся. Эй, марципаны, где вы?
Свежий морской воздух ударил в нос запахом водорослей. Да, действительно, справа от меня расстилалась густая синь, и мелкая волна лизала камни. Слева стояли горы – довольно высокие и, как ни странно, поросшие лесом до самых вершин, – да кое-где из зелени высовывались угловатые скалы. И ни одной человеческой души между горами и морем, только поля, рощицы да кое-где нагромождения валунов – не то ледниковые морены, не то последствия горных обвалов.
В общем-то красиво… Но я был один среди этой красоты. Совершенно один.
Довольно-таки бесформенное сооружение, выпустившее меня, уже успело зарастить дверь, и я, поборовшись немного с собой, решил не пытаться во что бы то ни стало открыть ее вновь. Наверняка за мною наблюдали, так что же – показать наблюдателям, что твердианин легко может потерять голову от животного страха? Обойдутся.
Солнце здесь было краснее, чем на Тверди, и даже краснее, чем на Земле, да и размером побольше, зато ласковее. Было довольно тепло, но не жарко. Я разделся до пояса. Изнеженный белокожий землянин, может, обгорел бы до волдырей и при ласковом солнце за какой-нибудь час, но твердианин – никогда. Не такая у нас шкура.
Ну ладно, рассупонился, отдыхаю… А дальше-то что? Встречать меня, кажется, никто не собирался. Если хозяева хотели, чтобы я успел оценить живописность пейзажа, то я уже сделал это. Вообще-то мне случалось бывать в местах с более живописными видами. Эка невидаль – океан! Соленой воды я, что ли, не видел? Пусть не на Тверди, а на Земле – но видел! И даже пытался плавать в ней. Мне что, намекают, чтобы и я тут окунулся? Дудки. Мало ли какие монстры водятся в местных морях. Пусть гоняются друг за другом, а я им не пищевой ресурс.