А я? Сильно пьян я не был, но легкое-то опьянение куда девалось? Само прошло? Не может быть. Следовательно, черный корабль вычистил и мою кровь, причем так, что я даже не почувствовал этого?
Может, заодно подлечил и печень?
Очень возможно. Помнится, в прошлый раз у меня побаливала голова – несильно, но все же заметно. Выходит, в тот раз корабль лишь приноравливался к индивидуальным особенностям моего организма, а теперь уже приноровился?
По мне, нет ничего хуже, когда кто-то другой решает, как мне жить. Не выношу навязчивого сервиса.
– Сейчас явятся, – сказал Вилли уже совершенно трезвым голосом.
«Век бы их не видеть», – договорил я в уме за него, ориентируясь на интонацию. Сам я держался иного мнения и был не прочь поглядеть на живых ореолитов, а особенно на то, что они мне покажут и о чем расскажут, если Вилли прав. И уж тогда я разберусь, прав ли Вилли в остальном. Сам разберусь, без подсказчиков. Многовато их было в моей жизни, всяк желал учить меня уму-разуму: мама, школьные учителя, Рамон Данте, Боб Залесски, Варлам-подпольщик, Варлам-политик, Варлам-отец… Вот и Вилли не может удержаться от того же и тоже небось добра мне желает, как и все прочие. Пожалуй, лишь Дженни не пыталась направить меня на путь истинный, но Дженни – табу. Прошлого не вернуть, во всяком случае, в человеческом мире, а если можно сделать это в Ореоле, то надо бы предварительно подумать: а стоит ли его возвращать?
Вряд ли. Что было, то прошло. Захочешь переиграть – расстанешься с уже реализованным вариантом жизни. Может, это хороший выход для тех, кому отчаянно не везло, но не для меня. Я-то как раз везунчик. Мне бы следовало уже раз десять улечься в могилу, а я все еще жив, здоров, кое-чему обучен, кое о чем информирован и даже не превратился в закоренелого мизантропа. Может, это и странно, а может, и нет, учитывая общую заторможенность людей, до которых обычно доходит как до жирафа. Есть на Земле такое животное, и мне оно дальний родственник, как и прочим людям.
– Идут, – сказал Вилли, подняв указательный палец.
Я ничего не слышал, разве что Франсуаза завозилась и открыла глаза. В тот же момент распахнулась входная дверь, и спустя несколько мгновений в гостиной появились двое.
Один – седой, но по виду еще не старик, другой – помоложе и чуть пониже ростом, темноглазый и темноволосый. Оба – худощавые и прямые как палки. Одежда обоих – род комбинезона неброских тонов, почему-то начисто лишенная швов и застежек. «Как они, интересно, раздеваются?» – первым делом вскочил мне в голову не самый умный вопрос, и дремлющий где-то глубоко во мне инженер пробормотал сквозь сон, что, наверное, эта одежда просто распадается, когда это необходимо, и вновь напыляется, когда в ней возникает нужда, причем напыляется не прямо на тело, а на границу некоего поля вокруг него. Ничего сверхсложного, такую технологию мог бы разработать и отладить даже я, а фирма «Залесски инжиниринг» оснастила бы необходимой аппаратурой не только каждую спальню, но и каждый сортир. Дороговато, но в принципе вполне реализуемо, а поле вокруг человека можно создать обычное электрическое…
Каждому – свое. Толковый инженер и под ножом гильотины будет размышлять, что еще можно оптимизировать в этом примитивном устройстве для оттяпывания головы; моя же задача в данный момент состояла в том, чтобы не сунуть ненароком голову куда не надо. Поэтому я мысленно погрозил инженеру кулаком и превратился в пассивного, но очень внимательного свидетеля.
– Приветствую, равные! – сказал Вилли чуть нагловатым тоном. Или мне это только почудилось?
Старший из гостей невнятно буркнул что-то в ответ. Он удостоил Вилли лишь беглого взгляда, а второй ореолит и вовсе не обратил на него никакого внимания. На меня, впрочем, тоже. Обоих гостей интересовала исключительно девочка, вывезенная нами с Хляби.
Только сейчас она окончательно проснулась и с великим удивлением оглядела «гостиную» и четверых незнакомцев. В глазах ребенка промелькнул испуг.
– Няня, – позвала она робко. – Няня!
«Сейчас будет истерика», – подумал я и ошибся. Седой ореолит просто-напросто сделал несложный пасс рукой, и девочка сразу успокоилась. Как будто знала нас с самого рождения, да и помещение было ей давно знакомо.
– Дядя, я хочу есть, – сказала она.
На сей раз не последовало даже пасса – из спинки дивана сам собой вырос поднос с тарелкой, наполненной чем-то дымящимся, и кружкой молока. Франсуаза сразу накинулась на еду, а я подумал, что ореолиты по-своему деликатны: не стали приказывать кораблю утолить голод девочки без всяких тарелок с питательной снедью. А ведь могли бы! Уж если корабль может сделать из пьяного трезвого, то что ему стоит накормить ребенка, сунув ему пищу непосредственно в желудок? Нет, уважили старую привычку класть пищу в рот…
Я вдруг понял, что старший ореолит – педагог, а младший – куратор, координирующий работу мусорщиков. Откуда взялось это знание, я не мог понять, но знал это твердо, как дважды два. Проклятое удивление мешало мне быстро делать выводы. Выходит, ореолиты могли внушить нечто мне или Вилли, дабы не тратить время на разговоры и объяснения. Внушаемая информация откладывалась в мозгу как бесспорная, как аксиома. Педагог и куратор. Ясно. Франсуазой займется педагог, а участь куратора – работа с второсортным двуногим материалом вроде меня и Вилли.
Пока, впрочем, куратор вел себя так, словно нас двоих вообще не существовало.
– Вкусно? – осведомился педагог, ласково глядя на девочку.
– Угу, – сказала она с набитым ртом и, проглотив, добавила: – А ты, дядя, кто?
– Мы твои друзья. Теперь у тебя будет все хорошо.
– И мама будет?
На это педагог ничего не ответил, но, наверное, он внушил что-то Франсуазе, потому что девочка кивнула и заулыбалась. Она была счастлива. Черт побери, я стал чуточку больше уважать ореолитов! Они, испепеляющие планеты, создавшие для себя некий непостижимый Ореол, всемогущие и неуязвимые боги, умели, оказывается, сделать ребенка счастливым. Интересно, что он ей напел? Может, и ничего – просто вмешался в настроение и изменил его с тревожного на радостное. Воздействовал на мозг без вживленного электрода – простая штука. Люди тоже так умеют, правда, с помощью аппаратуры. Этот же обходился без нее, словно иллюзионист высокого класса, полагающийся исключительно на ловкость рук.
Да и наплевать! Главное, я стал свидетелем: ореолиты способны не только выжигать планеты, но и могут сделать хорошее дело. Странно, жутко… Сколько детей они, не моргнув глазом, погубили на Марции? Я не видел финала, я видел лишь, как обезумевшие толпы дрались за шанс выжить, как топтали упавших, как ломали в давке ребра… Но Ореолу не нужны были те дети. Ему была нужна только эта девочка.
Любопытно было бы знать, какие именно слова услышал бы я в свой адрес, если бы перепутал и похитил не того ребенка?
И еще любопытнее: какие наказания существуют для мусорщиков, выполнивших свою работу ненадлежащим образом? Просто-напросто изгнание в человечество со стертой памятью об Ореоле или что-нибудь похуже?