Девушка расправила плечи и заставила себя опустить руки. Казалось, прошла вечность с тех пор, когда она мылась в одиночестве. Лессер всегда вертелся рядом, глазея или, хуже того, помогая.
Слава богу, хоть не пытался заняться сексом. Сначала она боялась изнасилования, но потом обнаружила, что он импотент и, сколько б ни пялился, оставался бессильным.
Вздрогнув, Белла взяла мыло. Потерла шею, плечи, спустилась ниже…
Нахмурившись, наклонилась к животу. На нем явно проступали поджившие царапины.
Господи… что это? Неужели буквы? «Д», а потом «Э». «В», «И», и еще одно — «Д».
Белла бросила мыло и, прикрыв живот, прислонилась к стене. Мужское имя, вырезанное на ее теле. Циничная пародия на древний вампирский ритуал. Будто она была его… женой.
Неловко выбравшись из душа, девушка намотала на себя полотенце, потом второе. Она бы не остановилась на этом, если б нашла еще.
Борясь с тошнотой, она подошла к запотевшему зеркалу, протерла его дрожащей рукой и… подняла глаза.
Джон вытер рот и выронил салфетку. Проклиная себя за неуклюжесть, он наклонился, но Сарелл оказалась проворней. «Спасибо», — беззвучно произнес он, получив салфетку обратно.
— Пожалуйста, — ответила девушка.
Ему определенно нравился ее голос. И лавандовый запах туалетной воды. И длинные тонкие руки.
Только вот церемония ужина не нравилась. Уэлси и Тор говорили без перерыва, излагая приукрашенную версию его биографии. Все, что удавалось начирикать в блокноте, терялось на фоне этого.
Джон поднял голову. Уэлси улыбнулась и откашлялась, словно хотела (наконец-то!) взять себя в руки.
— Вот я и говорю: иные дамы из высшего света когда-то участвовали в празднике зимнего солнцестояния еще в Старом Свете. Мать Беллы, например. Надо поговорить с ней и убедиться, что мы ничего не забыли.
Джон слушал разговор краем уха, пока Сарелл не произнесла:
— Ну, мне пора. До рассвета тридцать пять минут. Родители уже, наверное, рвут и мечут.
И отодвинула стул. Джон встал вместе со всеми и, среди взаимных прощаний, постарался уйти в тень, но тут Сарелл повернулась к нему:
— Ты меня проводишь?
Его глаза метнулись к входной двери. Проводить ее? До машины?
В груди вспыхнул первобытный инстинкт, такой сильный, что Джона качнуло. Ладонь зачесалась, и он удивленно посмотрел на нее. Казалось, ладонь сжимала что-то… чтобы защищать.
Сарелл откашлялась.
— Ну, как?
Джон понял, что девушка ждет ответа, и, стряхнув наваждение, пошел вперед, указывая путь.
Когда они вышли наружу, Сарелл спросила:
— Нервничаешь перед началом учебы?
Джон кивнул, неожиданно осознав, что сканирует окрестности и всматривается в тени. Тело свело от напряжения, правая рука опять начала чесаться. Он не знал точно, кого и что ищет. Знал лишь, что должен обеспечить безопасность девушки любой ценой.
Сарелл засунула руку в карман и побренчала ключами.
— Похоже, один мой приятель будет учиться вместе с тобой. Его должны были зачислить сегодня.
Она открыла дверь машины.
— Догадываешься, зачем меня пригласили?
Джон покачал головой.
— Думаю, они хотят, чтобы я дала тебе кровь, когда придет время превращения.
Джон закашлялся, вылупив глаза. Еще немного — и они отлетят от черепа и покатятся вниз по дорожке.
— Прости, — улыбнулась Сарелл. — Значит, тебе ничего не сказали.
Да уж, забыть такое было бы мудрено.
— Я не против, — продолжала она. — А ты?
Господи боже мой…
— Джон? — Она снова откашлялась. — У тебя есть на чем писать?
Джон беспомощно покачал головой. Блокнот он оставил дома. Последнейший идиот.
— Тогда давай руку.
Прихватив его ладонь, Сарелл вытащила ручку. Шарик защекотал кожу.
— Вот адрес моей электронной почты и ICQ. Я выйду в Сеть где-то через час. Постучись ко мне, хорошо? Поболтаем.
Джон тупо разглядывал ладонь и молчал.
Сарелл едва заметно пожала плечами.
— Конечно, ты не обязан это делать. Просто… я подумала, что так можно познакомиться поближе.
Она помолчала, словно ожидая ответа.
— Ну что ж. Я не настаиваю. Решай сам. В смысле…
Джон взял ее за руку и, выхватив ручку, развернул ладонью вверх.
«Я хочу поговорить с тобой», — написал он.
Потом посмотрел девушке в глаза и решился на самое отчаянное.
Улыбнулся ей.
Когда взошло солнце и стальные жалюзи на окнах поехали вниз, Белла набросила халат и выскочила из спальни. Быстро оглядевшись, она проверила коридор. Никого. Вот и славно. Тихо закрыв дверь, она бесшумно заскользила по ковровой дорожке. Добравшись до парадной лестницы, притормозила, не зная, куда идти.
На память пришел первый визит в этот дом.
«Где статуи!»
Она прибавила шагу, потом побежала, придерживая полы халата. Миновав ряд античных воинов, остановилась в самом конце коридора. Она даже не пыталась взять себя в руки, зная, что это бессмысленно. Почва уходила из-под ног со скоростью звука.
Белла громко постучала и получила в ответ:
— Отвали! Мне и так хреново.
Она повернула ручку и распахнула дверь. Когда полоса света из коридора доползла до подстилки, Зетист взлетел с нее, как пружина. Мускулы напряглись, кольца на груди блеснули серебром. Гримаса на изуродованном лице не сулила ничего доброго.
— Я же сказал, отвали… Белла?
Он прикрыл наготу руками.
— Господи! Ты-то зачем?
«Реальный вопрос», — подумала она, теряя остатки мужества.
— Можно… Можно мне остаться с тобой?
Зет нахмурился.
— Ты что, спя… Нет, нельзя.
Он прихватил одеяло и поднялся на ноги. Белла не могла оторвать от него бесстыдных глаз. Впитывала каждую черточку. Татуировки раба на шее и запястьях, фиговина в левом ухе, черные, как обсидиан, глаза, коротко стриженные волосы. Тело было таким, каким она запомнила его в прошлый раз, — поджарое и мускулистое, излучавшее грубую силу.
— Белла, уходи. Тебе здесь не место.
Ни жесткий взгляд, ни резкий тон не заставили ее двинуться с места. Отчаяние придало сил, и голос окреп:
— Когда меня освободили и везли в машине, за рулем был ты?
Он молчал, но она и не ждала ответа.