Суть сводилась к тому, что вместо мгновенной смерти крысы подвергались форменному истязанию. Эксперименты были проведены с чисто научной обстоятельностью, на различных по массе и темпераменту зверьках. В среднем смерть наступала на десятой минуте.
Сообщая подробности, Адам успокоился. Судьи же не только внимательно слушали лекцию, тема ее, казалось, доставляла им явное наслаждение.
Всю эту ценную информацию Адам обнаружил в комментарии к делу недавно казненного в Северной Каролине преступника. Набранный мелким шрифтом, широкой публике комментарий был почти неизвестен.
– Так, позвольте задать один очень прямой вопрос, – фальцетом перебил его Робишоу. – Вы против казни вашего клиента в газовой камере, поскольку такая смерть представляется вам чрезмерно жестокой. Означает ли это, что вы выступаете за смертельную инъекцию?
– Нет, ваша честь. Я имел в виду совершенно иное. Я вообще против казни, вне зависимости от ее способов.
– Однако смертельная инъекция как способ наименее отвратительна?
– Все способы отвратительны. Смертельная инъекция – наименее жестокий. Нет никаких сомнений в том, что смерть в газовой камере чудовищна.
– Хуже смерти от взрыва? Взрыва динамита?
В зале повисла гнетущая тишина. Последнее слово Робишоу произнес едва ли не по слогам; Адам торопливо искал достойный ответ. Макнили бросил на коллегу неприязненный взгляд.
Удар был ниже пояса, но Адам сдержался:
– Сейчас мы говорим о способах казни, ваша честь, не о деяниях, которые приводят человека на скамью смертников.
– Почему вы не желаете поговорить о преступлении?
– Потому что у данного слушания иная задача. Потому что у меня всего двадцать минут, а у моего клиента – всего Двенадцать дней.
– Может быть, вашему клиенту не стоило устанавливать бомбу?
– Со всей определенностью – не стоило. Теперь за это его ждет смерть в газовой камере. По мнению ответчика, к человеку такая казнь применена быть не может.
– А как насчет электрического стула?
– Доводы останутся теми же. Существует немало свидетельств того, что электрический разряд причиняет казнимому страшные муки.
– Тогда расстрел?
– Избыточная жестокость для обеих сторон.
– Повешение?
– О нем мне известно немного, но звучит это жутко.
– Значит, смертельная инъекция. По-моему, она у вас возражений не вызывает.
– Этого я не говорил. Я всего лишь назвал ее наименее жестоким способом.
К спору подключился Макнили:
– Мистер Холл, почему штат Миссисипи предпочел газовой камере смертельную инъекцию?
Данный аспект Адам детально развивал и в тексте ходатайства, и в протесте. Стало ясно: Макнили – союзник.
– Предыстория вопроса изложена в направленных суду документах, ваша честь. Буду краток: это сделано с целью упростить процедуру казни. Законодатели пришли к выводу, что подобный способ не столь бесчеловечен, как другие. Он не входит в вопиющее противоречие с конституцией.
– То есть штат признал его более цивилизованным и удобным?
– Да, сэр. Однако принятый в тысяча девятьсот восемьдесят четвертом году закон распространяется лишь на тех, кто был приговорен позже этой даты. В отношении Сэма Кэйхолла он не имеет силы.
– Понимаю. Вы просите нас отказаться от газовой камеры как способа казни. Что произойдет, если мы ответим согласием? Что будет с вашим клиентом и другими, приговоренными еще до восемьдесят четвертого года? Не избегнут ли они правосудия? Закон не предусматривает для них возможности казни методом смертельной инъекции.
Этого хода Адам ждал. Такой же точно вопрос задавал ему Сэм.
– Не могу ответить, ваша честь. Скажу лишь, что верю в здравомыслие властей штата Миссисипи и их готовность принять новый закон, который примет в расчет сложившуюся ситуацию.
Тут сочла необходимым вмешаться и Т. Эйлин Джуди:
– Допустим, новый закон примут, мистер Холл. Что вы тогда намерены опротестовать через три года?
“Светофор” спасительно вспыхнул желтым: осталась одна минута.
– Что-нибудь найду. – Адам улыбнулся. – Дайте время.
– Сходное с вашим дело, мистер Холл, мы уже рассматривали, – сказал Робишоу. – Техасское, вы на него ссылались.
– Да, ваша честь. И я прошу суд пересмотреть принятое решение. В настоящее время едва ли не все штаты склонились в пользу смертельной инъекции. Причины очевидны.
До красного света оставалось несколько секунд, но Адам почел за благо смолкнуть: лишние вопросы были ему ни к чему.
– Благодарю вас.
Он направился к своему месту. Уфф, конец. Для новичка он держался неплохо.
Роксбург был сух и методичен. Он прошелся пару раз по адресу крыс и совершаемых ими преступлений, однако аудитория не оценила деревянный юмор генерального прокурора. Макнили задал государственному обвинителю тот же вопрос, что и Адаму. Роксбург долго анализировал различные способы умерщвления осужденного: газ, электрический стул, веревка или пуля в затылок. Закон был на его стороне, и упустить такой момент он не мог. Отговорив положенные двадцать минут, Роксбург вернулся на свое место.
Досточтимая Т. Эйлин Джуди подвела итог: ввиду весьма сжатых сроков дела решение будет вынесено в ближайшие дни. Присутствующие поднялись, и три фигуры в мантиях покинули зал. Бейлиф объявил перерыв в слушании до утра понедельника.
Пожав руку Роксбургу, Адам устремился к двери, возле которой его поджидал репортер из Джексона.
– Мистер Холл, всего два вопроса.
Адам вежливо, но решительно отказался от комментариев. Журналисты бросились к генеральному прокурору: тот славился своей любовью к прессе.
На улице стояла удушливая жара. Адам надел темные очки.
– Вы обедали? – прозвучал голос за его спиной.
Он обернулся и увидел Лукаса Манна. Мужчины обменялись рукопожатием.
– Даже не завтракал.
– А знаете, они вас слушали. Подобные сообщения всегда бьют по нервам, не правда ли?