…и мерзостного гада
Еще страшней явился страшный рост.
А.К. Толстой
Тонкая струйка дыма, хорошо заметная из деревни, поднималась над Змеиной горой с утра. Как вчера, как третьего дня. И уж подавно с близкого расстояния не заметил бы ее только слепой – но слепым нечего делать возле границы, где по воле Растака дозорные пускали в небо сигнальный дым, вызывая Волков на переговоры. По заведенному в незапамятные времена обычаю, ответом должен был стать такой же дымок с той стороны границы. Тогда в условленном месте встречались дозорные двух племен и договаривались о том, где и когда будут говорить друг с другом старейшины, а то и вожди.
Ответа не было. Третий день сигналили впустую – как, впрочем, и до похода. Вот и сегодня: прибежал на исходе дня гонец, мальчишка Друл, покашлял перед дверью, развел руками в ответ на немой вопрос и выглядел столь виноватым, будто Ур-Гар молчит исключительно по его недосмотру. И только один вопрос рискнул задать, маясь:
– Завтра опять сигналить?
– Да. Иди.
Что может быть хуже, чем не похоронить павших по законам предков, не положить в курган хотя бы обереги, если не тела? Во время битвы в буране было не до оберегов… почитай по половине павших нельзя справить честь честью похоронный обряд! Отказ отдать соседям за выкуп обереги их убитых сородичей – дело небывалое, неслыханное. Это война не на жизнь, а на смерть, без пощады. Нет большего преступления перед мертвыми – соплеменниками и союзниками! Поступать так позволительно лишь с пришлыми врагами, вроде плосколицых. Страшна будет месть людей союза Волкам и их приспешникам!
Вождь постарел за последние дни: в бороде засеребрилось, на переносице резче обозначилась вертикальная складка. В том, что война с западными племенами начнется вновь, чуть только по долинам стает снег, Растак не сомневался ни на мгновение. Знал и то, что подгонять воинов не придется – как бы не пришлось их сдерживать, когда они увидят Волков! Каждый будет драться за двоих. Беда только в том, что один воин, сколь бы ни кипел он жаждой мщения, никаким чудом не сможет находиться одновременно в двух разных местах непомерно растянутых владений союза…
Все равно – война до конца! Что сделано, того уже не поправить. Кто прыгнул в озеро с утеса, тот не вернется на утес сухим.
И сразу же после ошеломительно неудачного похода, и позднее, когда буря чувств уступила место голосу рассудка, Растак отдавал себе отчет: если бы не Вит-Юн, он не вывел бы из владений Волков и той половины первоначального числа людей, которую все-таки удалось вывести. Никому: ни Риару, хваставшему, будто сразил в битве пятерых врагов, ни Хуккану, сразившему никак не меньше и получившему за то множество мелких ран, ни даже могучему Култу, бойцу редкой силы и свирепости, не удалось бы нагнать такого страха на преследователей. Те постоянно мелькали между деревьями, дерзко приближались, вынуждая лучников тратить последние стрелы в никчемной перестрелке и замедляя движение сильно укоротившейся человеческой змеи, и без того ползущей по заметенной бураном тропе куда медленнее, чем хотелось бы. Не раз на хвост змеи пытались наступить небольшие отряды – без сомнения, для того, чтобы втянуть в бой все войско Растака и задержать его, насколько возможно, пока основные силы Волков, Вепрей, Медведей, Горностаев и прочих племен, достойных отныне лишь истребления от мала до велика, продвигаются по известным только им тропам, чтобы отрезать, окружить и уничтожить отступающие остатки войска.
Вит-Юн одним своим видом отгонял этих жалящих ос. Более того: Растак молчаливо признавал, что не будь Вит-Юна – и еще неизвестно, удался ли бы окруженному с трех сторон, прижатому к реке войску прорыв. Ха! Теперь западные племена будут помнить непобедимого воина из Запретного мира, теперь они его ни с кем не спутают!
Вырвались! Опасения вождя не оправдались: глубокого вторжения чужих отрядов во владения племени Земли на плечах отступающих не случилось, враги прекратили преследование вскоре после границы. Быть может, среди их вождей возникли разногласия или даже ссора из-за еще не поделенной и даже не взятой добычи? Очень возможно – и в этом спасение! Союзы племен недолговечны, если над ними нет одного, настоящего вождя.
Тем более – союзы племен разных миров, кое-как скрепленные колдунами! И в бою, и во время преследования среди врагов мелькали рысьи накидки соплеменников Шанги и медные круги на шапках детей Солнца. Попадались на глаза и вовсе чудно одетые воины, каких доселе не встречал никто из людей Земли. И то сказать: разве сумели бы Волки едва-едва не уничтожить полутысячное войско без помощи племен не только этого мира, но и соседних? Сколько воинов они кинули в битву – десять сотен? Пятнадцать? Да еще, наверное, не успели собрать все отряды в кулак, да против крысохвостых оставили заслон… Но и десяти сотен хватило бы Волкам для победы – не в поле, в лесу! Хвала богам земных стихий, вовремя пославшим снежную бурю, что помешала небывало огромным силам врага навалиться разом, спихнуть на лед реки, окружить и добить, не выпустив из ловушки.
Удалось, удалось избежать окончательного разгрома и гибели! Боги получат богатые жертвы. Конечно, нельзя забыть и духов, благосклонных к племени, и живых героев. Вит-Юну будет воздана высокая честь, но незачем внушать ему мысль, будто без него все погибло бы. Тем более незачем внушать эту мысль соплеменникам и союзникам. А потому сказители по слову вождя прославят не только Вит-Юна, но и Хуккана, и Риара, и, конечно, Култа. Несмотря на непослушание, пока еще нет смысла обвинять вождя Выдр в измене – главный предатель, виновник неудачи похода хорошо известен: Скарр! Вот кто украл славную победу, вот из-за кого пришлось оставить на верную смерть не способных идти раненых – из-за Скарра! Его будут проклинать жены, потерявшие мужей, матери с выплаканными по мертвым детям глазами, дети, оставшиеся сиротами. Его проклянут и предки за невозможность похоронить павших по обряду. Его, а вовсе не вождя!
И все-таки Растак знал то, в чем никогда не признался бы даже Хуккану: он совершил ошибку. Нет, не в том, что выбрал для похода неудачное время, – его войско и зимой сокрушило бы любое из соседних племен. Он умудрился сделать даже две ошибки: одну еще летом, когда сдержал клятву оставить в живых старого колдуна, и другую – позже, когда, замыслив побить и присоединить западных соседей, не принял Скарра во внимание. А он вон каких дел натворил! И ведь не успокоится, пока не сокрушит всех нарушителей Договора или не помрет сам!
Значит, помрет. Давно пора старому негодяю увидеть предков – пусть их суд вразумит его, что полезно детям Земли, а что нет.
Но за Култом, Пуной, да и за другими мелкими вождями, теперь, конечно, нужен глаз да глаз. И дело даже не в том дротике, что попытался пустить в него, вождя вождей, мальчишка-Соболь, оказавшийся сыном давно убитого тамошнего колдуна! Попытался – и почти сумел! Спас случай да еще горячность мальчишки. Разумеется, Пуна не стал вымаливать прощение соплеменнику и не отвернулся, когда единодушное решение войска бросило преступного сопляка на Священный камень под нож Ер-Нана, еще не оправившегося от ужасов похода и оттого вдребезги пьяного! Кажется, вождь Соболей даже кивал головой с видом полного одобрения, но все же, все же…