«Не в том ли состояла главная ошибка, – подумал Барини, – что я не уберег жизнь старого первосвященника? Насколько удобнее был бы на этом посту тупой фанатик, да еще пленный!»
И сам же плюнул мысленно. Но не к себе же ему было привязывать вонючего старикашку! Что случилось, того не изменишь. Воюй с теми противниками, какие есть!
На юг его тянули богатые города, центры торговли и ремесла, ссужавшие императора деньгами, ковавшие его армиям оружие. Здесь он просчитался, чересчур поверив в свои силы. Один город удалось взять с налета, но на том успехи и кончились. Города закрыли ворота, магистраты не велись ни на посулы, ни на угрозы. Армия Губугуна маневрировала, избегая решающего сражения, а с запада форсированным маршем двигался Глагр…
Барини все же удалось прижать Губугуна к Пестрой пустыне и вынудить принять бой. Остальное до отвращения напомнило Ватерлоо. В решающий момент битвы, когда имперцы подались назад по всему фронту и уже верилось, что они вот-вот побегут, на кровавом поле появились отряды подоспевшего Глагра и сейчас же ударили унганцам во фланг. Через час бежала уже армия Барини. Лишь немногие полки отступили в относительном порядке – остальные драпали кто куда. В общем-то, правильно сделали – разжать неумолимо сжимающиеся тиски было уже нечем.
Пришлось спешно отходить с остатками армии на север – из Сусса в Лельм, из Лельма в Ллур, из Ллура в Магор. Солдаты голодали. Деревни стояли пустые. Куда девались крестьяне, а главное, их скот, не сказал бы и сам святой Акама. Наемники требовали немедленной выплаты жалованья, угрожая в противном случае уйти. Куда? К противнику, разумеется, благо ходить недалеко. Имперская армия наступала на пятки – вчетверо превосходящая унганцев по численности, победоносная, объединенная теперь под общим командованием маршала Глагра…
Барини потерял восемь тысяч человек в битве и не меньше при отступлении. Противнику досталось с полсотни легких бомбард. В южных городах противник и сам начал лить артиллерийские стволы по унганским образцам.
А главное – непобедимый прежде Барини потерпел поражение! Пусть не очень значительное – кому до этого есть дело! По всей Империи в храмах служили благодарственные молебны, сияли на солнце золоченые кораблики на шпилях, а некоторые статуи святых даже перестали кроваво плакать и потеть. Чудо! Господь и святой Акама даровали великую победу!
Поди объясни всем на свете дуракам, что победа эта отнюдь не великая, а так, незначительный эпизод, досадная помарочка! Чисто тактически – да, эпизод, неприятный, но очень далеко не фатальный. На деле же известие о победе над «проклятым еретиком» усилило противника так, будто под его знамена встало тысяч сорок вооруженных и обученных солдат. Успех окрылил противника, моральный фактор заработал против Барини.
Сразу же стало ясно, что немалые деньги, потраченные на подкуп имперских вельмож и финансирование всякого рода авантюристов, годных в вожаки крестьянских восстаний в тылу неприятеля, пропали даром. Те, кто был готов начать буквально завтра, попрятались. Глагр подошел к Ар-Магору. Знал старый подагрик: здесь Барини будет вынужден дать сражение. Захват Ар-Магора означал бы очевидный для всех перелом в войне. Теперь Глагр имел по-настоящему крупный численный перевес над унганской армией, сумев вдобавок сократить отставание в оснащении и выучке войск.
Одновременно в Унган опять вторглись юдонцы, на сей раз при поддержке закованной в железо кавалерии Магассау. Барини пришлось дробить силы. Генерал Тригга защищал Унган от западных соседей; генерал Хратт оборонял Ар-Магор. Барини мог выставить против Глагра не более десяти тысяч пехоты и кавалерии при скромной артподдержке.
Карл Двенадцатый отбросил от Нарвы пятикратно превосходящую русскую армию. Карлу помогла метель. Барини просил помощи у Отто:
– Если твой флаер раз-другой пролетит над противником на бреющем, то сам понимаешь… Думаю, тебе и стрелять не придется… Сделаешь? Очень надо.
Отто согласился с большим удовольствием. Фальшивому дьяволу всегда нравилось играть роль истинного предводителя темных сил, вдобавок при большом стечении публики. Чтобы было что вспомнить. И он сыграл. С блеском. Так, что лучше и не надо. Вот только перепутал сцену. Унганская армия, хотя и предупрежденная, разбежалась в панике. Не нашлось храбрецов, подобных Думбе. Отто оправдывался: дескать, перепутал, не над тем войском барражировал. Облачность, мол, помешала разобраться с высоты, где кто…
Он обещал исправить все, что можно. После чего вообще перестал выходить на связь. И Морис-Гама тоже.
Разум говорил Барини: тебя предали, все кончено, сворачивай игру. Он не захотел. И не мог.
Куда труднее выйти из игры, чем начать ее. Слишком многое переплетено, слишком многое завязано на игрока. А люди, которые поверили, – как их предать?
Но куда важнее сама идея. Разрушенные города, выжженные селения, реки слез и крови, голод и мор, озверение всех и каждого – не слишком ли высокая плата за НЕУДАЧНУЮ попытку обеспечить этому миру будущее, не похожее на земное?
Вновь и вновь князь Барини, Анатолий Баринов, вызывал по визору Отто и Мориса. Он желал объясниться. Ни ответа, ни привета. В самом молчании крылся намек: брось карты, встань из-за стола, не упорствуй. Что знали они, чего не знал он?
И почему не объяснились прямо? Отто давно советовал кончать войну, но только лишь советовал… Что вообще происходит?
Барини не бросил карты на стол. Воевать без поддержки? Пусть. Какая там была поддержка в последний год? Курам на смех, а не поддержка. А все-таки у Империи крепко затрещал хребет.
Теперь приходилось обороняться. Барини верил, что это ненадолго.
Обложив Ар-Магор, Глагр энергично повел осаду. Почтовый нетопырь доставил записку Хратта: в городе нехватка продовольствия, действует «пятая колонна», в кое-как починенных стенах вновь зияют бреши, гарнизон малочислен, не хватает бомбард и пороха, солдаты не верят в победу, жесткие меры поддержания дисциплины способны лишь оттянуть агонию, город падет, если не подоспеет помощь…
О том же говорил единственный гонец, сумевший проскользнуть сквозь караулы. Но какая помощь, откуда она возьмется?! Барини все же дерзнул. Стянув в Магор все силы, какие мог, он попытался пробиться в город хотя бы для того, чтобы доставить осажденным хлеб и сменить гарнизон. Половину его войска составляли марайцы во главе с Гухаром Пятым – посредственные вояки, презираемые унганцами, неважно вооруженные, а главное, не понимающие, за кого и для чего им идти на смерть в этой войне. Для того, чтобы Барини не приказал окончательно ликвидировать Марайское герцогство, присоединив его территорию к Унгану? Вот уж стимул для солдат!
Гухар предал. Вассал, клявшийся в верности, повернул оружие против своего господина. Если бы Барини полностью доверял Гухару и поставил марайские отряды прикрывать тыл, как хотел вначале, разгром был бы полным и окончательным. Марайцы дрались яростно – откуда только взялся воинственный пыл? Не пробившись к городским воротам, Барини отступил, огрызаясь контратаками, теряя людей, и не знал, что маршал Глагр назовет это отступление шедевром тактики. Что толку! От армии остались рожки да ножки. Теперь Глагр мог гнать «проклятого еретика» на север, не заботясь об оставшихся в Габасе и Бамбре унганских гарнизонах и одновременно продолжая осаду Ар-Магора. Предательство Отто, а затем и Гухара доставило ему эту роскошь – возможность безнаказанно дробить силы. Барини отступал, сдерживая противника в теснинах и на переправах, иногда больно кусал, но уже не имел сил для борьбы на равных.