Минуты через три команда «Анубиса» выбралась на палубу катера. Николай Семенович, вынырнув на мгновение из люка, узрел их, одобрительно почесал переносицу и снова спрятался. Зато появился Палыч.
— Так, хлопцы: коек у нас в обрез, поэтому на четверых двухместный кубрик. Один на вахте, один подвахтенный, двое могут отдыхать. У меня с кэпом такая же петрушка, только кубрик одноместный. Другой занимает Николай Семенович, а башибузуки евойные вообще кто где. Давайте, шмотки в кубрик, доведу обязанности.
Обязанностей у вахтенного было до смешного мало: следить за уровнем топлива в рабочем баке, за уровнем масла и вообще быть на подхвате. Поскольку дизеля на подобных катерах стояли проверенные временем и морем, вахтенному предстояло большею частью торчать на виду рубки, чтоб в случае чего подменить рулевого. Обязательный инструктаж по технике безопасности свелся к показу места, где находились средства спасения на воде и аптечка. Плюс Палыч коротко и решительно обучил всю четверку пользоваться бортовой рацией.
А вскоре кэп пронзительно свистнул, и гул насоса на «Фестивале» смолк, рассеялся в ватном тумане.
Причалила еще одна резинка; яхтсмены помогли «башибузукам» перетаскать в трюм тяжелые металлические ящички, подозрительно похожие на цинки с боеприпасами. Упомянутые «башибузуки», вопреки опасениям, оказались вполне внятными ребятами, пожали матросам руки, назвались и даже пробовали шутить. Правда, когда показался Николай Семенович, все снова сделались похожими на истуканов, но теперь команда «Анубиса» твердо знала, что списывать сие следует исключительно на издержки службы.
Начальник тоже показал себя толковым дядькой без самодурских замашек. Собрал всю моряцкую часть команды и расспросил о том, чего сам не знал. Например, согласовал с капитаном штатные места вахтенных охранников (которых сначала назвал «дежурными», но поправку капитана мгновенно принял и утвердил). Поинтересовался, не будет ли мешать охранник рулевому, если расположится рядом со входом в рубку. А второй на корме никому не помешает?
В общем, контингент у Шимашевича был дисциплинированный и настроенный на разумное сотрудничество, а не на дурные понты. Матросы скоренько повеселели и раскрепостились; Женька Большой по приказу капитана повторил инструктаж по ТБ для «башибузуков». Те вполне серьезно внимали и весьма дотошно вертели в руках модерновые финские спасжилеты.
В качестве последнего штриха перед стартом болезный таганрожец взял на буксир все пристыкованные к катеру резинки и утянул на берег. Капитан доложился Николай Семенычу, что катер готов к отплытию. Тот благословил.
Вместо стартовой ракеты пропели якорные лебедки, чихнув, завелись дизеля, и катер-«семерка» надолго потерялся в околоантарктическом тумане.
— …Итак, в перспективе Свободная Антарктида должна иметь положительное сальдо во внешней торговле, — устало итожил Брюс Тейлор. — Не исключено, что это реально. Однако первое время нам придется жить на полном самообеспечении, это очевидно…
— Мы и так на полном самообеспечении, — уточнил Ломаев.
Он тоже устал. Антарктический Конгресс заседал с утра до вечера, и голова от него пухла, а по ночам шла работа в комитетах. На сон и прочее — часа три в сутки. Железное здоровье Ломаева пока что справлялось с нагрузкой, зато выдержка, тоже железная когда-то, медленно, но верно приходила в расстройство. То и дело хотелось облаять кого-нибудь, а еще лучше — настучать по тыкве. Раздражало тупоумие делегатов, бесили интриги, приводило в ярость столкновение самолюбий.
Вчера Ломаев был на целый день лишен слова за то, что предложил одному новозеландцу «пойти прогуляться» и как следует повозил его носом по шершавому льду. Было обидно. К тому же новозеландец сам нарывался и не уступал Ломаеву ни ростом, ни весом…
Укоризненно покачав головой, Тейлор позвенел вилкой о графин. Комитет по внешней политике состоял всего лишь из восьми человек, и в председательском молотке не было надобности.
— Прошу проявлять сдержанность. Геннадий, у тебя было время высказаться… Что еще я хотел сказать? Да! Ни для какой иной страны Антарктида не должна представлять ни малейшей угрозы. Подчеркиваю: ни малейшей. Для всего мира Свободная Антарктида — курьез, так пусть она будет курьезом безопасным… и смешным, если потребуется. В этом наша защита от внешней агрессии — не давать повода. Это очень просто. Тот, кто безопасен для других, может рассчитывать на собственную безопасность…
Ломаев закряхтел, задвигался, но дипломатично умолчал о Югославии и Ираке. И еще он подумал о том, что американские антаркты все равно остаются американцами. Все на свете для них просто… А на деле кому нужен повод, тот его найдет или создаст. В крайнем случае обойдется без повода. Подумаешь, какая мировая константа Свободная Антарктида, чтобы ждать от нее повода! Сожрут и так, без хлеба и горчицы.
— …и мы должны как можно скорее дать понять мировому сообществу: Свободная Антарктида намерена двигаться вместе со всем цивилизованным человечеством по пути прогресса и процветания, то есть участвовать на равных в мировой торговле, научных изысканиях, гуманитарных проектах, культурном обмене и… — Тейлор замычал, подбирая слова.
— А также всем, что понадобится впредь. Полыхаев, — с кривой ухмылкой на лице ввернул Ломаев. Вотще: председатель Конгресса не заметил сарказма. А на опознание цитаты Ломаев и не рассчитывал.
— Правильно. Но мы должны очень четко сформулировать основные аспекты нашего политического курса во избежание международных осложнений. Более того, мы должны как можно скорее довести их до сведения мирового сообщества. Причем сделать это надо на уровне дипломатическом, а не… пропагандистском. Нет-нет, я вовсе не желаю преуменьшать роль радиовещания и иных способов пропаганды… кстати, пора бы ими заняться… но нам как воздух необходим выход на официальный уровень. — Тейлор облизнул пересохшие губы. — Я убежден, что в течение ближайших двух-трех дней мы сформулируем ответы на вопросы, которые нам обязательно будут заданы, а также пакет предложений нашим потенциальным партнерам… Это мы сделаем. Это мы проведем через Конгресс. Вопрос в другом: добиться, чтобы нас выслушали, начать диалог и в близкой перспективе получить международное признание. Как — пока не знаю. Это самый главный вопрос. Прошу учесть: я не политик, а всего лишь начальник станции, в некотором роде чиновник… Неделю думаю, голову сломал. У кого будут предложения?
Мертвое молчание было ответом. Тейлор тяжко вздохнул. Шумно отхлебнул сладкий чай из пластиковой кружки. Долил из чайника доверху и жадно уполовинил. Пить приходилось помногу. Даже здесь, внутри специально отведенного для нужд комитета домика, где дышали люди и непрерывно кипел чайник, воздух был сух и драл горло. Днем при плюсовой температуре было комфортно, а ночью пей жидкость, если хочешь иметь во рту слюну, а не сухой остаток. Хотя, с гордостью за былое подумал Ломаев, куда Амундсен-Скотту до Востока по части сухости и гипоксии! Никакого сравнения.