– Не я эту программу делал, а кто-то из людей Фарковского.

– Значит, как только вернемся, возьмешь и перепишешь ее заново.

В дверь постучали.

– Входите, – разрешил Джим, надев, наконец, майку.

Появился майор Броут.

– Доброе утро, сэр. Что там сегодня за салют с утра пораньше? – спросил Тони, наливая в котелок воду из бутыли.

Майор на мгновение замер, глядя, как вольно Тони обращается с гидро.

– Я… я зашел сообщить…

Тони закрутил крышку и поставил бутыль к стене. Майор продолжил:

– Я зашел сказать, что в наш район просочились довольно крупные силы противника. Они не настолько велики, чтобы взять штурмом наш форт, однако эта стрельба доставляет неудобства, ведь так?

– Так, сэр, именно так! – поддержал его Тони, регулируя мощность самодельной электрической плитки.

– Ну так вот, через полтора часа с этим будет покончено. Мы вызвали бомбардировщики, и они отутюжат район тяжелыми «эрэс девятьсот двадцать».

– Вы ничего не спутали, сэр? Наверное, «эрэс девятнадцать»? – недоверчиво переспросил Джим, садясь на койку.

– Нет, не перепутал. Девятнадцатыми их не взять, мы уже пробовали. Тут в лесах несколько сотен «граундеров», они закапываются в грунт на десяток метров за пять секунд. Захлопывают кокон – и вниз. И им потом все равно, что мы сверху бросаем, после обстрела снова выбираются и садят по нам минами.

– Много слышал про граундеров, но никогда их не видел, – сказал Тони.

– Ничего особенного, тяжелые роботы-трансформеры. Такие выпускаются малыми сериями.

– Значит, нам нужно будет куда-то прятаться? – уточнил Джим.

– Нет, достаточно, чтобы вы знали об ударах. Стены и купол легко выдержат ударную волну, они на это рассчитаны, к тому же эпицентр будет находиться более чем в трех километрах отсюда.

Майор подошел к стоявшим у стены боевым комплексам.

– Отличная работа, легкий каркас, малокалиберные экономные пушки. Сколько вы берете таких снарядов?

– По три сотни, – отозвался Тони. – Можем и больше, если бегать не нужно.

– М-да, красота да и только. Тут столько всяких навесных приспособлений, что я даже названия их не знаю.

«А тебе и не нужно», – мысленно ответил Тони.

Заметив на столе ручное оружие, майор Броут оставил комплексы и подошел ближе.

– Это что же, ваше личное оружие? – спросил он, глядя на пару одиннадцатимиллиметровых пистолетов-пулеметов. Это было усовершенствованное штатное оружие дифтских подразделений «антиабордаж», Джим с Тони приспособили их для собственных нужд еще при полковнике Фарковском.

Поменяли стволы на более живучие, изменили пусковую электронику и заказали специальный боекомплект. Вместо обычных болванок, применение которых на борту корабля было безопасно, они получили патроны с активными бронебойными пулями, разогревавшимися при попадании в цель до десятков тысяч градусов. Даже на броне танков и тяжелых роботов такие заряды оставляли глубокие выбоины.

– Я плохо представляю себе, в каких условиях оно может применяться. Все же пушки, по-моему, эффективнее.

– Эффективнее, – согласился Джим и покосился на прикрытое жалюзи окно, прикидывая, выдержит ли оно ударную волну.

– Так зачем же вы держите его при себе?

– На тот случай, если придется сбросить броню и действовать безо всякого плана.

– Нет, на этот раз все будет согласно плану, в этом я уверен. Дифты ослаблены, мы сбросим вас на планету, вы пробежите по скрытым от посторонних глаз маршрутам, соберете информацию, вас снова подхватят и все… А вот это гранаты, правильно? Я слышал, что такие бывают – с механическим взрывателем. Но подрыв радиосигналом мне нравится больше.

– А еще лучше мыслепосылом, да? – усмехнулся Тони. Он стоял у плитки и следил за тем, как быстро вода набирает оранжевую краску.

– Да, это вообще идеальные условия. В механическую же схему вмешаться уже нельзя.

– Вот именно, сэр, если я дернул кольцо и бросил гранату, она обязательно взорвется на позициях противника, и никакой перехват управляющего сигнала мне не страшен, – добавил Джим.

– Тут я с вами согласен, капитан. Взлом системы управления такой гранате не грозит. А это что, виброскар?

– Нет, обычный нож.

– Но какой от него толк? Виброскаром можно пробить тыловое бронирование тяжелого робота, а ножом нет.

– Зато виброскаром нельзя срезать молодое дерево, чтобы устроить себе убежище. Нельзя выкопать из земли съедобные клубни и разделать пойманную змею.

– Фу, какие вы гадости говорите… – Майора передернуло. – Ладно, пойду извещать других, хотя, признаться, мне нравится проводить с вами время. От вас узнаешь много интересного.

Майор ушел, и напарники остались одни.

– Интересно ему, – сказал Джим. – А сам небось уже отчет составил.

– Ясное дело, он ведь на работе. Открывай туалет, пора воду сливать.

51

Включив подачу, лейтенант Триш с беспокойством прислушался к работе электродвигателя – в его шуме стали проскальзывать подозрительные хрипы. По правде говоря, лейтенанта это не удивило, ведь отряд кирасиров погружался в грунт до двадцати раз за день, и если тяжелые «баубуры»-гиганты могли заглубляться на десять метров и были рассчитаны на большие нагрузки, то механизмы легких кирасиров на столь жесткую эксплуатацию рассчитаны не были.

Уже на третий день пребывания в лесах Лесгафта лейтенант Триш приказал легким кирасирам не зарываться глубже полутора метров, при максимально допустимых четырех. Таким образом он рассчитывал сберечь ресурс оборудования и оказался прав, ведь отряд находился в лесах уже вторую неделю.

Поначалу штаб обещал снять их с позиции через неделю, когда пришел срок, сказали – еще три дня, но теперь уже Триш был уверен, что никакой эвакуации не будет. Их оставили драться до последнего, и он к этому был готов. В решимости сержанта Ваккумера лейтенант тоже не сомневался, а остальные и вовсе были роботами.

Сорок кирасиров и двенадцать «баубуров» – подразделение среднего и глубокого укрытия, или «граундеры», как их называли канкурты.

Но это было две недели назад. Две недели ежедневных обстрелов объектов противника и две недели ответных штурмовых ударов авиации, в особенности дискорам с их злыми пушками.

Они зависали над кронами серебристых папоротников, выискивали воронки и начинали гвоздить по ним сверху. Полтора метра грунта не всегда спасали. Случалось, снаряды пушек настигали кирасиров в глубине, и тогда все заканчивалось подрывом боезапаса либо тихой гибелью очередного солдата. Он переставал отзываться на тестовые сигналы и больше не появлялся на поверхности, навсегда оставаясь в подземном убежище.