– Но мы работали только за хлеб! – пытался объясниться Питер, закрываясь от ударов. – Завтра я что-нибудь принесу!

– Жри сам свой хлеб! Мне нужны деньги, золото!

Избивать их прекратили так же неожиданно, как и начали. Спирос подал Питеру руку, тот с трудом поднялся и, закашлявшись, сплюнул кровью.

– Э-э, да ты совсем не умеешь прикидываться!

– Что ты имеешь в виду? – Питеру наконец удалось распрямиться.

– Когда бьют, надо показывать, что тебе очень больно, но при этом не подставлять печенку, почки… Пусть разобьют морду – это заживет, но потроха надо спасать.

Питер кивнул. Спирос знал много полезного для выживания в неволе, он происходил с одного из островов Савойского моря, был украден пиратами и продан в рабство, поскольку по возрасту еще не годился стать галерным гребцом.

Вернувшись на место, Питер и Спирос обнаружили одно из соседних мест на полу пустующим.

– В «лечебнице», – пояснил Крафт, беглый солдат. – Сержант палкой перебил ему ногу.

Напарники сели на набитые гнилой соломой матрасы, чтобы перевести дух после работы и избиения. Вокруг тихо переговаривались люди, к тому, что завтра кто-то из них должен был умереть, они относились как к неизбежному.

На другой день снова была работа в городе, а потом избиение в сарае – чуть дольше, чем в прошлый раз. Питер правдоподобно стонал от боли и пытался закрываться, как учил его Спирос, однако после наказания снова не мог подняться самостоятельно.

Неожиданно Рафтер вернулся, но бить не стал.

– Слушай сюда, щеночки, завтра пошерстите в доме, где работаете, поищите серебро, золотишко, брошки.

– Нас охраняют солдаты.

– А вы их обманите, ты-то, Спирос, не новичок в таких делах.

– Но это родственница сержанта, он убьет нас!

– Если попадетесь – убьет, а я вас тут точно удавлю, вот этими самыми руками.

И Рафтер продемонстрировал свои огромные ладони.

– Что делать будем? – спросил Питер, когда разбойник оставил их в покое.

– Не знаю, раза на два нас еще хватит, потом могут и убить…

Вернувшись на свои места, они увидели, что на пустое место попавшего в «лечебницу» пристроили новичка – те, кому не хватало матрасов, спали на голом полу в проходе, а по мере того, как освобождались места, получали «человеческие условия».

27

На следующий день Питеру и Спиросу повезло: во время работы они нашли под камнями старую медную монету в два кадастра. Деньги были небольшие, однако монету можно было отдать вымогателям.

Когда напарники вернулись с работы, к ним тотчас подошли бандиты Рафтера. Питер отдал начищенную монету и соврал, что украл ее. Предводитель шайки приказал им раздеться, чтобы узнать, не прячут ли они на себе целый кошелек, а ничего не найдя, сказал, что два кадастра – слишком мало.

– На первый раз я вас прощаю – все-таки начало положено, но завтра я хочу получить не меньше десяти кадастров. Но лучше всего – золото. Принесите мне его, и вы станете моими лучшими друзьями.

– Вроде обошлось, – облегченно вздохнул Питер, глядя вслед Рафтеру.

– Да, еще один день прожит.

И только сейчас они обратили внимание на то, что в сарае было что-то не так, вместо монотонного гудения слышались стенания и всхлипы.

– Смотри, да здесь все в крови!

Поспешив к своим местам, Питер и Спирос увидели Крафта. Он прижимал к лицу мокрую, покрасневшую от крови тряпку, я рядом с ним было два пустующих матраса.

– Что случилось?

Крафт криво усмехнулся – одна сторона его лица представляла собой сплошной кровоподтек, глаз совсем заплыл.

– Сегодня их как будто подменили – это были демоны, а не люди! Четверых забили насмерть!

– Они сошли с ума от крови, я о таком слышал, – сказал Спирос.

– Думаю, дело не в этом, – подал голос желтоволосый Густав из Пярту, города, стоявшего на двести миль севернее Гудбурга. Прихрамывая, он подошел и опустился на пустующий матрас. – Мне удалось услышать лишь пару слов, которые могут все объяснить.

– Что же это за слова? – спросил Питер.

– Двое мерзавцев Гудьира говорили между собой – будет война.

– Будет война?

– Да.

– С кем?

– Этого я не знаю.

– Может, в этом все и дело, – согласился Спирос. – Ведь для нас война – это освобождение, а для них – смертельная угроза. Вот потому и напились, потому и зло на нас срывали.

– С кем же может быть война? – спросил Питер.

– Да с кем угодно, на Савойском побережье всегда неспокойно, туранский хан или гельбийские князья всегда готовы поколобродить.

– А где это все?

– На восточном побережье, – пояснил Крафт, осторожно притрагиваясь к разбитому лицу. – Надеюсь, мы доживем до этой войны, очень хочется прирезать сержанта.

– Как это? – не понял Питер.

– Если пошлют воевать, нам дадут оружие, там и посчитаемся с кем надо.

На следующее утро еще до рассвета в сарай ворвались сержант Гудьир и его помощники. Они стали бить плетьми всех подряд и орать, чтобы «уроды» немедленно выходили во двор. Повторять дважды никому не пришлось, досталось даже Рафтеру и его молодчикам.

С выпученными глазами, перепуганные, они стояли в общем строю и затравленно озирались.

– Слушайте меня, мер-рзавцы! – закричал Гудьир, борясь с тошнотой. – Слу…

Произнести второй раз не получилось – рвотная судорога согнула сержанта пополам, и он выметал на землю все, что с такой настойчивостью пожирал всю ночь.

– Посчи… Посчитайте всех, – произнес он едва слышно, и помощники заметались, визгливо выкрикивая угрозы и выстраивая рабов в одну шеренгу. Потом принялись считать.

В первый раз получилось девяносто два, во второй – девяносто семь, и как ни пытались сержант и его помощники перепроверить друг друга, всякий раз у них выходило разное число.

– Ладно, – махнул плетью Гудьир. – Гораздо важнее всю эту сволочь помыть, ну или как-то привести в порядок. Почему они такие грязные, а, Турульфар?

– Командир, они в крови, – развел руками помощник. – Мы им вчера крепко начистили морды.

– Моя бы воля… – Сержант икнул. – Моя бы воля, я бы всех их пере-перерезал. Никчемные твар-ри… В общем, я пойду прилягу, а вы тут налейте в бассейны воды, что ли, пусть эти свиньи там помоются.

– Бассейны засыпаны песком и камнями – мы же в прошлом году это сделали.

– Да? И я тоже?

– Это был ваш приказ, командир.