И тут следователь Костик удовлетворенно воскликнул:
– Готово! – и поставил последнюю точку в протоколе. Потом протянул его обвиняемому: – Вот, гражданин Овсянников, получите, распишитесь.
Тот настороженно принял документ и авторучку.
Варя автоматически глянула на часы. Было 8.55, без пяти девять.
И тут откуда-то издалека донеслось скорбное завывание сирен.
«Начальство едет, – догадалась Варя, – всякое: прокурорское, милицейское, спортивное. Ох, что сейчас тут начнется!»
Овсянников тем временем прочитал протокол, вздохнул и поставил число и подпись.
* * *
Через час Варвара и Опер уезжали с базы. Их дежурство закончилось.
Свою роль они сыграли. Протокол «явки с повинной» написан. Улики найдены. Убийцу, Овсянникова, тихонько, без шума, вывезли в «раковой шейке» с заднего двора, отправили в КПЗ.
На недавно тихой площадочке перед корпусом теперь толпились десятки машин: черные «Ауди», «Мерседесы» и «Вольво» с мигалками и федеральными номерами; фургоны телевизионщиков, раскинувшие на крышах свои огромные тарелки; «Волги», привезшие чиновничьих сошек помельче. Человек пять милиционеров дружно, едва ли не плечом к плечу, охраняли дверь в корпус. Шоферы лимузинов покуривали, сбившись в кружок.
Стараясь никому не попадаться на глаза, Опер, эксперт и Варвара тихонечко прошли краешком крыльца. Шоферы, когда они проходили мимо, высокомерно на них посмотрели.
А в центре крыльца их коллега, следователь Костик, давал интервью. На него было уставлено не меньше семи микрофонов и бесчисленное количество диктофонов. Костик выглядел вдохновенно. Он вещал. Получалось у него довольно-таки косноязычно:
– Оперативно-следственными мероприятиями под моим руководством был оперативно установлен убийца нападающего Кондакова. В ближайшее время ему будет предъявлено обвинение…
– Кто это? На какой почве произошло убийство? – раздались азартные голоса из толпы журналистов.
– Пока данный вопрос является прерогативой следственной тайны, – важно ответствовал Костик.
Тут по журналистскому стану прошел шелест: «Тренер… Тренер… Старшой… Старшой…» – и ватага репортеров, дружно кинув бедного Костика, со всех ног бросилась ко входу в корпус, из которого появился старший тренер сборной. На него перенацелились микрофоны, камеры и фотоаппараты. Заблистали вспышки.
– Уважаемые дамы и господа, – выдержав приличествующую паузу, внушительно сказал благообразный седовласый тренер с красным от вечного пьянства носом, – мы все понесли тяжелую утрату. Сегодня ночью был убит наш друг и товарищ, надежда всего российского футбола, Игорь Кондаков…
– Пойдем отсюда, – тихонько шепнул Опер Варе, – а то Евсеич ждет.
– А Костик?
– Он с нами не поедет. Ему еще протокол обыска в номере у Овсянникова писать.
– И интервью раздавать, – усмехнулась Варвара.
Они втроем пошли к своей «Волге», а вслед им разносились слова тренера:
– …Ослабит ли эта нелепая смерть силу нашей сборной? Да, безусловно, ослабит. На первых порах. Но эта трагическая потеря, я уверен, не повлияет на боевой дух нашей команды…
– А правда ли, что убийца – тоже игрок сборной? – азартно выкрикнул кто-то из журналистов.
– Поймите, я не милиционер и не прокурор, – прижал ладони к груди тренер, – и не могу вам ничего сказать по этому поводу. В любом случае, могу вас еще раз заверить, боевой дух нашей команды не пострадает…
Тут Варя села в «Волгу», машина взревела мотором, и концовки интервью она не слышала.
* * *
Солнце уже встало, и по дороге мчалось немало машин.
Эксперт дремал на заднем сиденье. Варя, сидевшая рядом с ним, внимательно смотрела на дорогу пообочь. Где-то здесь они гнались ночью за «Порше» Карпова… Как, кажется, давно это было…
Опер сидел на пассажирском сиденье впереди, рядом с Евсеичем. Он вдруг обернулся к Варваре и озорно подмигнул:
– Хорошо сработали, а?
– Неплохо… – ответила Варя и тихо спросила: – Ну и что теперь с ним будет?
Она имела в виду Овсянникова. Несчастный вид убийцы потряс ее не меньше, чем смерть молодого Кондакова.
Несмотря на рев движка, Опер расслышал вопрос.
– Не знаю, – ответил он и от души зевнул, – это теперь им решать. – Опер ткнул пальцем в потолок. – Как они там это представят, как публике объяснят… Как договорятся между собой – министр МВД, Генпрокурор, министр спорта… Мы свою миссию выполнили, убийцу нашли. А там уже, как говорится, не нашего ума дело.
– Да, наверное… – проговорила Варя задумчиво.
– А жалко все-таки Кондакова, – вдруг прочувствованно сказал Опер, – на самом взлете парня сбили. Как в свое время Эдика Стрельцова.
– Да, знаете, и Овсо тоже жалко, – подал голос шофер Евсеич. – Что ж он его ножом-то, как дурак какой… Э-эх… Двух игроков потеряли…
Евсеич вздохнул.
– А знаешь ли ты, – спросил майор, по-прежнему обращаясь к Варваре, – откуда бедняга Кондаков вдруг узнал, что Овсянников тот злосчастный договорной матч сдал?
Варя мимолетно отметила, что после сегодняшней ночи, проведенной за совместной работой, оперативник стал более доверительно относиться к ней: не как к чужаку, неумехе, а как к ровне.
– Откуда ж мне знать!
– Я, конечно, ничего утверждать не могу, потому что никаких доказательств у меня нет и быть не может. Да и не собираюсь доказывать ничего. Однако имеются кое-какие догадки…
– Ну так поделись.
Вдруг Варвара сообразила, что назвала Опера – человека, много опытней ее и старше – на «ты».
– Ой, извините… – покраснела она.
– Ничего, – кивнул майор, – будем считать, что сегодня ночью мы с тобой, Варя, распили брудершафт. Хотя и настоящий брудершафт мы с тобой когда-нибудь в скором времени разопьем. Лады?
– Договорились, – тихо сказала Варя.
– Ну так вот, о тайном знании Кондакова… Вряд ли с ним по поводу сдачи матча мог откровенничать сам Овсянников, верно?
– Я думаю, вряд ли, – кивнула Варвара. – Совсем разный у них возраст, жизненный опыт, взгляды на жизнь.
– А вот, с другой стороны, – продолжал Опер, – смотри: Галеев и Овсянников – друзья, обычно-то все вратари дружат. И, я думаю, когда-то однажды, крепко выпив, Овсянников таки проболтался своему приятелю Галееву о том своем договорном матче. Тем более что тогда, четыре года назад, Галеев еще в сборной не играл. И это его ни с какой стороны не волновало. Понимаешь, к чему я клоню?
– Пока нет, – вздохнула Варя. Слишком она устала, чтобы после бессонной ночи вот так, с лету, разгадывать хитрые комбинации.