Тяжело сглотнув, Полетт, охваченная самыми ужасными предчувствиями, послушно следила, как Франко, не раздеваясь, ложится на диван.
– Если хочешь, можешь промотать пленку вперед, – прошептала она, тщетно стараясь изобразить безразличие на лице.
– Ты уверена?
– Абсолютно уверена.
С замершим сердцем Полетт наблюдала, как Бонни, прокравшись в библиотеку, остановилась, глядя на спящего Франко, затем легла рядом, обняла его. Вскоре и Франко, пошевелившись во сне, обнял ее своей рукой.
– Я не хочу больше на это смотреть, – проговорила Полетт, не в силах встретиться с ним взглядом.
– Я настаиваю, – категорически заявил Франко. – Сейчас последует кульминационная сцена – появление обманутой супруги.
Ноги больше не держали Полетт, и она без сил рухнула на кушетку.
– Я не хочу на это смотреть, – повторила она.
Но Франко не стал выключать аппарат. Полетт прикрыла лицо руками, сквозь неплотно сжатые пальцы все же различая собственное появление в поле зрения камеры. На экране это выглядело почти комично, но воспоминание о том, что она тогда испытала, все еще пронзало Полетт острой болью. Хотя Франко просто спал и Бонни сама обвилась вокруг него, как змея.
– В тот вечер я страшно устал, потом еще повздорил с тобой, поэтому заснул как убитый. – Франко издал нервный смешок.
– Откуда мне было знать, что все это настолько невинно? – прошептала Полетт. – Я считала, что ты желаешь ее как женщину. И сама она всегда так считала. И ты сам давал мне повод так думать…
– Объедки с отцовского стола? – неприязненно скривился Франко.
Полетт недоверчиво посмотрела на него. Действительно, эта мысль была ему явно отвратительна.
– Но… но ты же сам говорил, что от нее невозможно оторвать взгляда…
– Так оно и есть. Только я никогда не считал ее привлекательной сексуально. Она напоминала мне Клаудиу. Тщеславная, эгоистичная, глупая как пробка, за исключением разве что тех случаев, когда речь заходит о собственных корыстных интересах.
– Глупая как пробка? – переспросила Полетт.
– А ты что, получила массу удовольствия от ее блестящих речей?
– Ну… нет, но ты, кажется, хотел, чтобы она и дальше продолжала жить вместе с нами…
– Может, ты считала, что я выставлю ее вон прямо в день похорон?
Полетт покраснела.
– Тебе нужно было объяснить мне, как ты к ней относишься.
– Я полагал, что это очевидно… да ты и не спрашивала, – сухо напомнил ей Франко. – Пока дело не дошло до того дурацкого спора, я даже и понятия не имел, что это тебя так сильно волнует. Ты налетела на меня, словно коршун, а я был таким усталым и раздраженным. Хотя, надо признаться, я не слишком задумывался о том, как поведет себя Бонни. Мне казалось, она уже отказалась от намерения сменить постель моего отца на мою собственную… К тому же я женился…
– Черта с два она откажется, – пробормотала Полетт.
– Справедливо. Той ночью, когда, проснувшись, я обнаружил, как она обвилась вокруг меня, словно удав, меня охватило необычайное отвращение. Я же знал, что она меня не любит. Первую и единственную любовь познала Бонни в ту самую минуту, когда взглянула в зеркало на самое себя. Она страшная эгоистка! Но я с ней расплатился, – продолжал Франко. – И едва лишь на руках у нее оказался выписанный мною чек на весьма солидную сумму, она была изгнана. Больше она ко мне не приблизится. Сейчас Бонни ненавидит меня, как самого лютого врага.
Слова эти бальзамом пролились на израненную душу Полетт. Наконец-то Франко ясно высказал все те чувства, которые питал к своей бывшей мачехе.
– И еще я подумал, – прошептал Франко, – о том, что напрасно позволил тому, что произошло между мной и Клаудией, повлиять на наши отношения с тобою. Несколько лет назад я считал, что ты ненамного лучше моей бывшей невесты. Я все время ожидал худшего. И решил, что следующая женщина, которой я предложу руку и сердце, примет их только на моих условиях. После истории с Клаудией я стал таким мнительным… И даже не представлял, насколько могут оказаться сильны мои чувства к тебе.
– Сильны? – ошеломленная, неуверенно проговорила Полетт.
– Я был влюблен в тебя, – скрепя сердце признался Франко, и казалось, что признание это срывается с его уст, словно под пыткой.
– Влюблен? – изумленно прошептала Полетт. Однако сообщение это отнюдь не принесло ей ожидаемой радости, ибо она обнаружила, сколь угрюмым стало лицо Франко, когда он объявил ей об этом.
Полетт встретилась с ним взглядом и поняла, что впервые слышит от него подлинную правду – не просто часть правды, а всю правду до конца.
– Ты никогда не задавалась вопросом, отчего я так себя веду? Неужто ты полагала, что я создаю себе столько хлопот для того лишь, чтобы заманить тебя в постель? – насмешливо скривив губы, обратился к ней Франко. – Беда в том, что меня вдруг необычайно потянуло к женщине, которая вот-вот должна была выйти за другого. Я страшно желал быть рядом с тобой, но ты вовсе не хотела быть рядом… и хуже всего было то, что ты нарочно всеми силами старалась преодолеть в себе желание, сходное с моим!
– Да, – неуверенно призналась Полетт. – Я так боялась признаться себе в этом. Меня это чувство ужасно пугало, – покраснев, она попыталась рассмеяться. – Мне казалось, что я становлюсь похожей на свою… на шлюху.
– Ты причинила мне столько страданий, сколько Клаудии не удалось бы и за всю ее жизнь, – с горькой усмешкой произнес он.
Глаза Полетт увлажнились. По взгляду Франко она видела, что все им сказанное – правда. Он не смог скрыть от нее своих чувств. Все время был настороже – но вот сломался.
– Когда меня известили о том, что твой отец запустил руку в казну фирмы, – монотонно продолжал Франко, – то я страшно обрадовался. Честно говоря, я был просто в восторге… У меня появился повод вернуть тебя.
– Да, – с горечью сказала Полетт. – Я поняла.
– И ты была права – Рональд здесь был лишь поводом… Для меня он представлял собою лишь желанное орудие. Если бы мне нужна была Бонни, то я бы и тогда уже мог приручить ее. Но больше всего на свете мне хотелось именно тебя прижать к стенке и заставить отплатить за все те страшные шесть лет, которые мне пришлось провести без тебя…
– То есть ты жаждал мести. Так я и знала, – с трудом выговорила Полетт.
Франко неуверенно провел ладонью по своим густым черным волосам. Взгляд его отнюдь не выражал той обычной уверенности, которую привыкла видеть в нем Полетт.
– Я бы солгал, сказав, что не желал мести, – признался он, всем своим видом выказывая огорчение тем, что подобное сообщение может причинить ей лишнюю боль. – Мне было безразлично, какими приемами я смогу вернуть тебя назад…
– Расскажи что-нибудь посвежее! – осуждающе воскликнула Полетт, отчаянно пытаясь остановить выступившие на глазах слезы и удержаться от желания указать ему на дверь.