– Но пока вы не найдете достойной частной клиники, я могу помочь вам временно устроиться медсестрой в наш районный родильный дом, – сказала она, хотя никуда устраивать ее не собиралась. Фраза про родильный дом была ключевой. Именно с нее и должно начаться то самое действо, ради которого Вера позвала в дом гостей. – Заведующей дородовым отделением там работает наша с Катей и Антоном одноклассница – Людочка Макарова. Помнишь ее, Антон?
Зданевич пожал плечами. Он вообще мало кого помнил из одноклассников. Словосочетание «Людочка Макарова» не вызвало в его памяти никакого четкого образа.
– Не скрою, – задушевно продолжила Вера, – нам очень нужен в роддоме свой человек. Заведующая отделением – это, конечно, хорошо и очень кстати, но она в операционной не стоит! Вернее, стоит, но редко. Вы же понимаете, как много времени съедает административная деятельность и всякие там… совещания… симпозиумы… А нам нужна своя медсестра, чтобы была рядом и поддержала в случае чего…
При этих ее словах насторожились все, кроме Зданевичей. Маша сделалась пунцовой, а Андрей – еще бледнее, чем был. Слава хотел было одернуть жену, но испугался, что понял ее неправильно, а потому может выступить неудачно и только напрасно подставит дочку. А Вера между тем продолжала дальше и все с такой же доверительно-задушевной интонацией.
– Если бы вы, Оленька, согласились, то мы могли бы с вами пойти к Людочке завтра же. Не возражаете?
– Ну… вообще-то… можно… Что зря терять время, – согласно кивнула жена Зданевича. Эта затея Ольге почему-то сразу не понравилась, но работы у нее не было, поэтому она посчитала глупостью отказываться от того, что само плывет в руки.
– Может, не стоит торопиться? – вступил в разговор Антон и с большим сомнением посмотрел в глаза той, кого он привык на людях называть Вероникой.
Вера чуть не расхохоталась вслух. Антон, который явно ей не доверял, все же подал именно ту реплику, которая одна и была нужна. Конечно же, они никуда не пойдут с его женой. Еще чего не хватало! Много чести для какой-то провинциальной медсестры! Да и с Людкой Макаровой они давно на ножах. Но пока никто об этом не должен догадываться.
– Поскольку здесь собрались все свои люди, – чуть понизив голос и сделав его интимным, продолжила режиссер спектакля, – то я могу сказать, что в деле устройства в роддом Ольги мы, конечно, имеем и свои корыстные интересы.
– Да-а-а… – растерянно протянула жена Зданевича, и это ее растянутое «Да-а-а…» тоже было вполне подходящей к случаю репликой.
Теперь подобрались и закаменели в ожидании продолжения все присутствующие, кроме Геннадия, которому было абсолютно все равно, куда устроится работать его мать. В роддом – так в роддом.
– Да, – горько сложив губы, кивнула головой Вера. – К сожалению, приходится признаться, что нашей дочери Маше очень скоро придется воспользоваться услугами роддома.
– Мама! – истерично крикнула Маша и вскочила из-за стола, опрокинув на кружевную скатерть стакан с вишневым соком, так похожим на кровь, темную, густую, венозную. – Зачем ты? Тут же чужие люди!
Слава ловко подхватил стакан здоровой рукой и сказал, стараясь, чтобы это звучало как можно веселей и беззаботней:
– Погоди, Машка, нервничать! Может, мама наконец согласилась на вашу свадьбу с Андреем и просто хочет подстелить тебе соломку в роддоме?
Тут уж удивленно выгнул свою красивую бровь Геннадий Зданевич. А девочка-то, оказывается, уже того… не девочка… И ведь не подумаешь… Э-э-х! Жаль! Хотя… Может, оно и неплохо… Процесс ухаживания при таком положении дел не будет сильно растянут во времени, а повидавшая виды Машенька не станет строить из себя непорочную деву. Интересно, кто такой Андрей? Не этот же странный парень с мокрыми волосами и потусторонним взглядом, который сидит напротив? Уж больно он не того… Наширялся, видать…
– Она не может согласиться на эту свадьбу, – на всю комнату раскатился бас Валентина Корзуна.
Лица всех присутствующих обернулись к нему, а Зданевич, куснув губу так, что почувствовал вкус крови, сказал:
– По-моему, мы присутствуем на каком-то очень личном разговоре двух семей, а потому нам лучше уйти.
Все лица от Корзуна-старшего тотчас повернулись к Антону, а Ольга, мгновенно среагировав, тут же поднялась из-за стола. Геннадию уходить не хотелось, так как на этом скучном дне рождения, кажется, начиналось что-то интересное.
– Нет-нет! – запротестовала Вера, потому что торжественный уход со сцены Зданевичей выпадал из ее сценария. Она быстренько обежала стол и за плечи усадила Ольгу на место.
– Ну что вы, Оля, Антон! Вы, наверно, удивились, когда я позвала вас в гости, хотя мы не виделись с Антоном целую вечность! Вот вам и объяснение! Я очень беспокоюсь за дочь. Она слишком слаба здоровьем, и нам действительно нужно, чтобы в операционной роддома был свой человек. Неужели вы откажете нам в такой малости? – Вера сама поразилась, откуда в ее голосе взялось столько мольбы и, как ей казалось, самой неподдельной искренности. – А потом мы вместе со Славой постараемся найти вам более достойное место на медицинском поприще.
Слава, удивленный словами жены, попытался выгнуть бровь в стиле Геннадия Зданевича, но тут же сморщился от сильной боли в рассеченной щеке.
– Я правильно понимаю, что ваша дочь беременна? – осторожно спросила Ольга.
Вера страдальчески кивнула, а Маша рухнула на стул, закрыв багровое лицо руками. Андрей смотрел на это представление с негодованием, но никак не мог сообразить, как прекратить это издевательство.
– И когда ей рожать? – опять спросила жена Зданевича.
– Дело в том, что она не будет рожать. – Вера снова страдальчески вздохнула и даже намеревалась пустить слезу, но у нее не получилось. – Она будет делать аборт.
– Мы не будем делать аборт! – мгновенно вылетело у Андрея.
Геннадий Зданевич выгнул в удивлении вторую красивую бровь. Неужели милая девочка Маша все-таки беременна именно от этого наркомана? Он, конечно, уже несколько отошел от своей синевы, но на полноценного члена общества все равно никак не тянет. Геннадий вообще не понимал, почему его семью допустили до обсуждения таких интимных вопросов, но признавал, что ему было интересно, как в кино.
– Маша непременно будет делать аборт! – стукнул по столу кулаком Валентин Корзун.
Столовые приборы жалобно звякнули, а жена его, Катя, не менее жалобно спросила:
– Да в чем дело, Валя?! Отчего вы так ополчились на наших бедных детей?!
Валентин поднял глаза от своего огромного кулака к Вериному лицу и сказал:
– Придется, Вера, признаться, хотя сейчас вроде бы не место и не время, но… В общем, тянуть дальше нельзя.
– Ну что ж, я рада, что ты наконец тоже пришел к этому мнению, – торжественно проговорила Вера. – Нам, Оленька… – Она намеренно обратилась к жене Зданевича как к очень важной персоне разворачивающегося действа, – очень хочется, чтобы вы присутствовали при аборте как квалифицированная медсестра. Машенька не может иметь ребенка от Катиного сына, потому что… в общем, она… сестра Андрея…