Полковник Ходасевич пожал плечами:
– Я не знаю, потому и спрашиваю.
Рита напряглась:
– Нет, ничего такого они мне не рассказали. Зато они нашли в ее прошлом много интересного. Оказывается, Тамара Луганцева – такова девичья фамилия моей мачехи – действительно родом из Саранска, там она закончила школу. Она сирота, ее вырастила бабушка, которая сама недавно скончалась, так что никаких родственников у мачехи и вправду нет. Она приехала в Москву поступать в иняз, не поступила, но потом – работала вовсе не на телевидении и не в театре, как она моему отцу рассказывала. Мачеха в семнадцать лет пошла на панель и была профессионалкой до того момента, как устроилась на фирму к отцу.
Частные сыщики раздобыли для меня убийственные материалы. Например, копии двух протоколов об административном правонарушении, в которых черным по белому было записано: Тамара Луганцева задержана и оштрафована за занятия проституцией. Кроме того, парни-сыщики предъявили мне пленку, на которой было записано пятнадцатиминутное порно. Тамара Луганцева, жена моего отца, – похоже, что обдолбанная какими-то таблетками, – трахалась одновременно с тремя парнями на скрипучей кровати, в комнате, похожей на притон. Это было шикарно! Моя мачеха была запечатлена на пленке во всей своей красе. Было так противно, что я еле досмотрела ролик до конца.
Мои подрядчики, конечно, заметили, что предметы первого и второго их исследования, мой отец и мачеха, живут вместе. «Это ваши враги?» – спросили они участливо. «Да, это мои родители», – ответила я. «Что вы собираетесь делать дальше?» – «Я не знаю».
Я и вправду не знала, как поступить со свалившимися на меня материалами. Как я ни ненавидела отца, а тем более мачеху, как ни нужны мне были деньги и самостоятельность, я даже представить себе не могла, что буду их шантажировать. А что еще я могла сделать с убойным компроматом? И тогда я поступила так, как подсказал мне мой внутренний голос. Я отправила эти материалы адресатам.
Полковник Ходасевич уточнил:
– То есть?
Рита объяснила:
– Мачехе я отправила с курьерской почтой те фотографии, где отец балуется со своей новой секретаршей Людмилой, а отцу – копии протоколов и диска, из которых явствовало о роде занятий мачехи в молодости. А сама в тот же день уехала в Лондон.
Полковник Ходасевич перешел в нападение:
– И стали ждать, кто из них убьет партнера первым: мачеха – отца или наоборот.
Рита закричала отчаянно:
– Нет!! Я совсем об этом не думала!
Полковник Ходасевич настаивал:
– А о чем – думали?
Рита залепетала:
– Ни о чем! Ни о чем! Я сама не понимала, зачем это сделала! Но мне же надо было что-то сделать?!
Полковник Ходасевич спросил с издевкой:
– Ну и как? Вам стало легче?
Рита закричала в истерике:
– Нет! Нет! Нет!
Наташа
Рита отсутствовала долго. Она спустилась вниз только часа через полтора. Глаза у нее были на мокром месте, однако выглядела она на удивление лучше: разрумянившаяся, посвежевшая.
Прямо с лестницы она крикнула Вике, накрывавшей чай:
– С тобой хочет поговорить полковник. Поднимись, он в отцовском кабинете!
Вика вздрогнула, покраснела и едва не разбила чашку.
Рита подсела на диван к Наташе, прижалась к ней.
– Ну, как?
– Я ему рассказала, – прошептала Рита.
– Умница. Все рассказала?
– Почти все.
– А что не…
Вика тем временем отправилась наверх. Она шла, повесив голову, как на заклание.
Вика
Она ужасно волновалась, пока поднималась по лестнице – внутри все тряслось и щеки горели. Но когда Вика увидела полковника – он сидел в кресле, грузный, домашний, какой-то нахохлившийся – на душе у нее почему-то отлегло, словно кто-то невидимый шепнул ей: «Этот человек не причинит тебе зла», – и она поверила. Толстяк кивнул ей радушно:
– Пожалуйста, присядьте, – и она опустилась на кресло напротив. – Скажите, Вика, – мягко спросил полковник, – вы давно живете в семье Конышевых?
– Да, – кивнула она, – четыре года уже.
– А до этого вы где проживали?
– В Барыкино.
– Это под Москвой?
– Нет, – сказала Вика и вспыхнула, оттого что разговор поворачивался в ту сторону, куда бы ей не хотелось.
– А где?
– В Нижегородской области.
– Вот как? А у вас был опыт работы домоправительницей?
– Нет, – покачала она головой. Она чувствовала себя ужасно: как зверек, которого загоняют в ловушку.
– Почему же вы стали работать здесь?
– Меня, – прошептала Вика и опустила голову, – хозяин, то есть Борис Андреевич, пригласил.
– А почему – именно вас?
Кровь бросилась ей в лицо.
– Он сам нашел меня, – пробормотала Вика. – Он приехал к нам с бабкой и позвал меня жить к себе.
– Но почему же все-таки вас? Вы с ним раньше были знакомы?
– Он сказал, что… – Вика совершенно смешалась и не знала, что ответить. А может, признаться? – Что… Он был знаком с моим отцом…Они в армии вместе служили…И он, то есть мой отец, его, Бориса Андреича, от смерти спас. Мой отец давно умер… И поэтому Хозяин… Поэтому он решил найти меня и отблагодарить.
– Вот как? А когда ж это они вместе служили? Давно, наверное?
– Да… Лет тридцать назад. Или даже тридцать пять.
Вика от стыда по-прежнему не могла поднять голову. На глаза навернулись слезы.
– А почему ж Борис Андреевич так долго к вам ехал? Только сейчас о вас вспомнил?
– Я… Я не знаю…
– Ладно. Все ясно. Покончим с этим. Давайте поговорим о другом. У Бориса Андреевича, вашего хозяина, с Тамарой были хорошие отношения?
– Нормальные, – подтвердила она. На сердце отлегло. Кажется, толстяк не будет больше ее расспрашивать о неприятном.
– Но в последнее время отношения между ними здорово испортились. – Толстяк не спрашивал – он утверждал, словно сам откуда-то знал про все.
– А с чего вы это взяли? – ощетинилась Вика.
– Вика, – укоризненно покачал головой полковник, – я спрашиваю не потому, что хочу влезать в дела вашей семьи и сплетничать, а потому, что расследую убийство. Двойное убийство, вашего хозяина… – «Интересно, почему он называет его так же, как я, – Хозяином?» – подумала Вика. – …и его жены. И вы же сами в этом расследовании заинтересованы. И даже деньги мне заплатили… Поэтому, пожалуйста, отвечайте. Итак: отношения между Борисом Андреевичем и Тамарой в последнее время испортились. Правильно?