– Слово? – фыркнула внучка. – В семь месяцев-то?
– Не веришь? – горячо, как пойманный на вранье мальчишка, возмутился дед. – Ну-ка, Никитушка, скажи: как будет по-английски «рыбка»?
Тут уж и Маша не удержалась – начала хохотать.
А Никитка радостно заулыбался – нравится ему, когда взрослые веселые, – и вполне отчетливо произнес:
– Фи-ис!
– Ну, вот видите! – возликовал дед. – Он говорит: «фиш»! Скажи, Никиточка, правильно: «фиш»!
– Фи-ис! – восторженно повторил мальчик.
– Да ладно, не мучай его. Для семи месяцев – и так неплохо! – великодушно похвалила Мария.
А Ася с недоумением произнесла:
– Но я читала, что в таком возрасте дети еще не умеют произносить шипящие звуки! Они «ф» начинают только с полутора лет говорить! Как ты сказал, Никита?
– Фи-ис! – с удовольствием повторил ребенок.
– Чудеса… – развела руками Ася.
– Ой, подумаешь, чудо! – хохотнул Макс. – Мало ли что ребенок бормочет!
– Я ведь говорю тебе: чаша – волшебная, ей и не такие чудеса под силу, – важно произнес дед.
– Ты это серьезно? – широко распахнула глаза внучка.
– Более чем, – кивнул он. И, вновь примеряя на себя роль барина, закричал: – Арина! Подавай обед!
– Мне нужно сначала Никитку покормить, – запротестовала Ася.
– Ни в коем случае, – покачал головой дед. – Арина покормит. Ты только скажи ей чем.
– А то я не знаю, что ребенку давать! – вступила в разговор горничная. – Я ему уже и пюре сделала из свежих овощей с парной телятинкой. Вы не волнуйтесь, Асенька. Я с детишками обращаться умею.
– Да он плюется, если его посторонние кормят… – Ася колебалась.
– У Арины плеваться не будет, – заверил дед. – И потом: у меня к вам серьезный разговор. Взрослый. И ты, Ася, на нем тоже должна присутствовать. А малыш пока сам поиграет. Правда, Никитушка?
Ася хотела сказать, что сам Никитка играть не умеет, его постоянно развлекать надо, но увидела, что дед сурово сдвинул брови, и спорить не стала. Попробуй поперечь такому. И едва Арина внесла в столовую аппетитно пахнущую кастрюлю – судя по запаху, в ней булькала свежесваренная уха, – послушно отдала малыша горничной. А Никитка – то ли настроение после рыбалки у него хорошее, то ли и правда под влиянием волшебной дедовой чаши – возражать не стал. Послушно «уехал» на Арининых руках на кухню.
А дед приказал:
– Ну, все за стол. Сегодня – рыбный день. Сейчас – уха из семужки, а на ужин Арина ставридки пожарит. Той, что Никита наловил.
…И едва закончили трапезу, а со вкуснющей, ароматной ухой даже малоежки Маша с Асей справились быстро, важно, с видом профессора-лектора, постучал ножом по кромке бокала:
– Прошу внимания, внуки мои… Я хотел бы наконец поговорить о том, для чего, собственно, вас и пригласил.
Он внимательно посмотрел на Макса. Потом перевел взгляд на Асю с Машей. И чопорно, с пафосом истинного главы семейства , произнес:
– За эти сутки, что мы с вами провели, как говорится, в одной упряжке, я убедился: вы, все трое, – замечательные ребята. Умные, добрые, порядочные, честолюбивые. И мне очень жаль, что вам по жизни пока не везет.
– Не везет? – подняла брови Маша.
– Да. Потому что с вашими способностями вы все могли бы добиться куда большего. Стать куда более успешными. Знаменитыми. Богатыми, наконец.
Шадурины-младшие удивленно переглянулись.
– А по-моему, все у нас в порядке, – возразила Ася. – Маша – кандидат наук и почти доцент, Макс – мастер спорта, а у меня сын замечательный растет…
– Это, конечно, прекрасно, – в тоне деда засквозила еле уловимая снисходительность, – но только мне показалось: вы, трое, не очень-то счастливы. И живете скучно. Работа, тренировки, дом, ну, может быть, иногда дискотеки…
– Сейчас уже нет дискотек , – пробурчал Макс.
– Тем хуже, – отрезал дед. И продолжил свой спич: – А ведь в вашем возрасте нужно жить ярко. Влюбляться в красивых людей. Путешествовать. Бороться. Может быть, влипать в авантюры. Постоянная смена лиц, картинок, событий… Я в ваши годы, хотите верьте, хотите нет, пробовал себе датский паспорт выправить. А когда не получилось, пытался пробраться на иностранный корабль. А в стране-то тогда была советская власть, представляете, как я рисковал! Зато – кровь кипит, адреналин выделяется… Вот было время! А вы сидите сычами в своих квартирах.
Маша нахмурилась:
– Слушай, а можно без лирики?
Сестру поддержал Макс:
– Короче, дед. Что ты предлагаешь?
И только Ася промолчала. Жаль, что Шадурина-старшего перебили. Пока он произносил свою вдохновенную речь, у него было такое счастливое, совсем юное лицо…
Дед осекся. Погрустнел. Помолчал. Тихо спросил:
– Я понимаю, чего вы ждете. Наверно, надеетесь, что я вас своими наследниками объявлю? Виллу вам завещаю? И джип?
– Не откажемся, – не стала церемониться Мария.
– Вот, Машенька. В этом и заключается твоя беда, – назидательно произнес старик. – Ты гонишься за малым, а большого, которое совсем рядом, – не видишь.
– Ничего себе малое ! – Маша обвела глазами огромный холл.
– А у тебя еще какое-то сокровище есть? – заинтересовался Макс.
– Да, – тихо и с достоинством произнес дед. – И я вам о нем уже говорил.
Он, как и минувшей ночью, поднялся со своего стула. Сдвинул в сторону картину неизвестного художника Д. Гагина (потерпевший кораблекрушение мужик). Отпер сейф и торжественно водрузил на стол давешнюю чашу.
– Я хочу подарить вам моего верного друга. Моего спасителя. Моего хранителя. Лучшее, чем я владел в этой жизни. И, я уверен, ваши жизни с появлением этой вещи тоже изменятся. К лучшему. Ко много лучшему!
И дед театральным жестом сдернул со своего подарка упаковку из целлофана.
Чаша со вчерашней ночи совсем не изменилась. Все та же вытертая от времени бронза с пятнышками патины. Полустертые картинки и письмена. И никакого, конечно, таинственного свечения.
Маша, Максим и Ася снова переглянулись.
Дед, кажется, ждал от них восхищенных слов. Или по меньшей мере благодарности. Но все трое молчали. И только Мария буркнула себе под нос:
– Опять ты об этом…
– Вы мне не верите, – грустно констатировал дед.
– Штучка, конечно, прикольная, – пожал плечами Макс. – И смотрится красиво… Но в то, что она чудеса творит, извини, верится слабо. Выросли мы уже из сказок.
А дед, бедный, – мальчишка, истинный мальчишка! – совсем поник. «Что ж они его обижают?!» – мелькнуло у Аси. И она горячо воскликнула: