Степа даже как-то спросил:
– Да что ты, Маруська, такая лежебока? Болеешь, что ли?
А она в ответ вдруг ощетинилась:
– Вот еще! Чего это сразу – болею? Просто привычка такая. Я вообще несовременная. Устаю, когда нужно бегать без продыху.
Но отчего-то, заметил Степан, при этих словах Маруся покраснела, смутилась... И взглянула на него так жалобно, что у него аж в сердце от сочувственных мыслей закололо.
Он тут же притянул ее к себе, прижал, стиснул хрупкое, любимое тело в объятиях, Маруся просияла – и больше разговоров о ее страсти к лежебокству они не вели. Наоборот: Степан сам привык – приладится рядом, и они с Маруськой болтают обо всем на свете часами...
Разговоры и объятия очень часто, ясное дело, перетекали в секс – яркий, безумный, дикий. Степан в постели с Марусей будто в пучину проваливался – ни с кем раньше такого не было. То побеждал ее, то спасал , то дразнил, то мучил и всегда – растворялся. Тонул, впитывал в себя любимое тело, все, целиком, до последней клеточки... Единственное неудобство – и романтику здорово разрушало – Маруся всегда настаивала на безопасном сексе. И даже сама, не в пример прочим стеснительным девчонкам, покупала «резинки». Десятками.
– Вот ты фанатка! – добродушно ворчал Степан.
От резинок он отнюдь не фанател, на безопасности тоже помешан не был. У него со здоровьем все в порядке, да и по Маруське разве не видно, что она не из таковских, кто своих кавалеров разной заразой награждает?
И Степан продолжал презервативы упорно гнобить:
– Других способов предохраняться, что ли, нет?
Даже однажды медицинскими познаниями блеснул:
– У тебя ведь месячные только вчера закончились, значит, день, сто пудов, безопасный. Так чего «резинки» зря переводить, давай лучше так, а?
Но Маруся – в обычной-то жизни податливая и мягкая – в данном вопросе оказалась неумолимой: нет – и все.
И даже объяснять, с какого перепуга упрямится, не стала. Повторяет, будто барашек:
– Закрыта, Степа, дискуссия. Или с резинками, или никак – выбирай.
Ну Степан – не зверь же он, в самом деле! – и умолк. Покорно «обувался» в ненавистные «презики». И ни о чем не подозревал. До тех пор пока неделю назад Маруся внезапно не слегла с пневмонией.
* * *
– Я долго не понимал, – тихо рассказывал Степан Вале, – откуда вдруг пневмония? Это ведь тяжелая болезнь, и не для молодых, а для старушек. Ну осень сейчас, ну слякоть – так пол-Москвы в соплях ходит, и ничего, лечатся водочкой и дальше по делам шлепают... А у Маруськи вдруг температура сорок, и с постели она не встает, и лекарств каких-то мудреных полная тумбочка. А колдрекс я ей купил – знаешь, такая новомодная дрянь, только в валютных аптеках продается, за бешеные деньги, – пить не стала. Я к ней пристаю: «Почему?» А она плачет и просто повторяет, что не поможет ей колдрекс... Час ревела, я уж у соседей корвалолу стрельнул – только все без толку. Целую ее – она отталкивает, еще пуще рыдает. Ну и наконец призналась.
Валя обратилась в слух. Степан же вдруг замолчал.
– В чем она призналась? – тихо спросила девушка.
– Нет, Валька. Давай просто забудем – и все. Не было у нас такого разговора. Проехали, – вдруг, против всякой логики, предложил он.
– Нет уж, Степка, не пойдет, – обиделась подруга. – Сказал «а» – говори «б».
– Что, любопытно тебе? Хочешь новый прикол узнать? Чтоб потом на каждом углу трепаться?! – опять же ни к селу ни к городу вскричал Степан.
– Что ты говоришь?! – укорила Валентина.
Можно, конечно, обидеться – неужели не совестно такую чушь нести? Но если она гордо встанет и уйдет, разве ей самой будет легче?.. А тут и Степа одумался, виновато пробормотал:
– Извини. Просто очень тяжело об этом говорить. Сам не могу поверить. До сих пор не могу...
Он стиснул голову в ладонях и глухо, пряча лицо, произнес:
– Короче, ВИЧ у Маруськи.
– ВИЧ?! – опешила Валя.
– Да, ВИЧ. СПИД. Тот самый. Неизлечимый, – жестко сказал Степан, с вызовом взглядывая на нее.
Теперь уж Валина очередь пришла потрясенно молчать. А он, наоборот, раскраснелся, разгорячился, вскрикнул, пристально глядя ей в лицо:
– И что теперь? Раз молчишь – значит, испугалась, да? Теперь шарахаться начнешь? И от нее, и от меня?
– Может быть, и начну, – не стала врать Валя. И холодно добавила: – По крайней мере, от нее.
– Зря дрейфишь. СПИД бытовым путем не передается. Разве что, – он горько усмехнулся, – если переспишь со мной. Но ты теперь сама не захочешь – я в группе риска...
– Нужно мне сто лет с тобой спать! – запальчиво выкрикнула Валя. – Что, право, за разговор, как в первом классе?.. – И тихо спросила: – Слушай, но откуда у Маруси взялся СПИД? Она ведь не?..
– Нет, – отрезал Степан. – Не наркоманка. И не проститутка. Как ты только подумать могла!
«Не удивилась бы», – мелькнуло у Вали, вот что значит ревность!
А Степа между тем продолжал:
– Это ей аппендицит так вырезали. В одном областном городке – она туда к бабушке в гости ездила. Короче, осложнение возникло, перитонит, что ли, пришлось экстренно кровь переливать – ну и перелили черт-те что. Сволочи.
– А разве кровь перед тем, как переливать, не проверяют? – прищурилась Валя.
– Должны проверять! Ясное дело – должны! – вскипел друг. – Но ведь не проверили же! Врачи свою вину, кстати, полностью признали. Суд был, Маруське даже какую-то компенсацию присудили, а ту больницу обязали ей лекарства бесплатно поставлять – только что толку? Больничка, ясное дело, на госбюджете, денег у них ни копейки, а тут один гамемун – знаешь сколько стоит?
– Что?
– Гамемун, – мрачно повторил Степан. – Лекарство такое. Дорогущее. Раз в неделю с ним капельницы ставить надо. Чтобы хоть как-то иммунитет ей поддерживать.
«Бедный Степан», – мелькнуло у Вали.
Марусю, что уж душой кривить, ей жаль не было, может, только чуть-чуть – а Степке-то за что такое наказание?!
– Пятьдесят тысяч долларов... тебе нужны для нее? На лечение? – спокойно поинтересовалась Валя.
О том, что СПИД вроде бы неизлечим, она решила тактично умолчать.
– Да, для нее, – кивнул Степан. – Шансов, конечно, немного, СПИД исцелять пока не научились, но все-таки есть маза. В Цюрих поехать, в одну крутую клинику. Они там берутся лет как минимум пять Маруське подарить. – И тут же поправился: – То есть не одной Маруське, а НАМ. Нам с ней обоим.
Валя не выдержала – отвернулась. А Степан жалобно взглянул на подругу и закончил: