– Где взял, там уже нету. А надо бы, понимаешь, вернуть...
– Украл, что ли?
– Ну... не совсем... – замялся Брыкун. – Взял на время...
– Ну, ты даешь! «Взял на время»... По-моему, ты мне их вчера подарил. Или я ошибаюсь?
– Хотел подарить, это правда. Но раз ты не захотела взять, так какое тебе дело до всего остального?
– И правда, никакого, – согласилась Яна. – Пойдем, они у меня дома. Только имей в виду, что они сломаны. Ты их вчера так жахнул об стену, что два отлетевших камешка я даже найти не смогла. Наверно, закатились под шкаф. А его, знаешь ли, только подъемным краном можно отодвинуть.
Рассмотрев дома у Яны изувеченные серьги, Брыкун расстроенно присвистнул.
– Слушай, а ты не могла бы мне помочь? – Коля просительно заглянул Яне в глаза.
– Отстань от меня, Колька. – Яна нетерпеливо поглядывала на шкафчик, в котором у Кузнецовых хранилась коробка с лекарствами. – Мне не до тебя с твоими серьгами...
– Да это быстро... Сходишь со мной на пять минут к Шереметьевым и – все! Свободная птица!
– К Шереметьевым? – Яна удивилась так, что даже выронила ключик от вожделенного шкафчика. – Зачем мне идти к Шереметьевым?
– Ну, понимаешь... – Коля выглянул за дверь Яниной комнаты, никого не обнаружил за дверью, но на всякий случай спросил: – Мы одни в квартире?
– Одни! – Яна уже начала сердиться. – Что еще за тайны мадридского двора?
– Не мадридского, а графского! Небось, в курсе, что твой Витенька – граф?
– Никой он... не мой... – Яна уже чуть не плакала. – Что тебе надо, Колька? Валил бы ты отсюда! Без тебя тошно!
– Янка, я тебе сейчас во всем признаюсь, потому что мне нужна помощь. Только ты, смотри, – никому! Иначе мне крышка!
– Да говори ты наконец, в чем дело!
Коля с шумом выдохнул воздух и решился:
– Эти серьги – шереметьевское наследство. Фамильные. От графов каких-то из Москвы... из Останкина вроде...
– Как? – вырвалось у Яны. – У него вроде бы кольцо было...
– Верно, есть и кольцо, только мне показалось, что тебе больше понравятся серьги. В них золота больше и вообще...
– Так ты что... выходит... у Шереметьевых серьги украл?
– Понимаешь, я был в состоянии аффекта...
– Что-то слишком часто ты, Колька, последнее время приходишь в состояние аффекта! Тебе так не кажется?
– Я, когда тебя вижу, всегда в таком состоянии.
– Вот только не надо меня приплетать! Когда ты серьги прикарманивал, меня рядом не было, это я точно знаю!
– Зато ты всегда в моем сердце! – Трагическим жестом Колька прижал к груди руку, на ладони которой Яна успела увидеть написанные синей пастой физические формулы.
– Дурак! – покачала головой Яна. – Что ты от меня-то хочешь?
– Мне эти серьги Настька Шереметьева показала. Хвалилась своим богатством. И сейф показала, где они у них хранятся, и даже код назвала. Представляешь?
– Вот ненормальная! Зачем?
– Затем, что она в меня влюблена, вот зачем! Тебе кажется, что в меня влюбиться нельзя, а Настька ради меня на все готова, даже код папанин выдала.
– Ну и что? Я-то тут при чем? Отдай ей серьги – и дело с концом.
– Во-первых, мне не хочется, чтобы она знала, что это я их взял. Я вчера битых три часа от них отнекивался. А теперь оказалось, что они еще и сломаны... У меня нет денег чинить золото...
– Слушай, Брыкун, какое мне до всего этого дело? – Яна вдруг почувствовала, что Колька ей смертельно надоел.
– Пойдем со мной к Шереметьевым. Ты Настьку отвлечешь, а я серьги обратно в сейф запихну.
– А если там родители?
– Нет там никаких родителей! Их папаша-бизнесмен вообще только ночевать домой приходит, а у мамаши по четвергам – фитнес или что-то в этом роде...
Яна поглядела на часы и показала на них Кольке:
– Ты глянь, сколько времени! Мы же со второго урока ушли. Настя, наверно, еще в школе.
– Болеет она. Гриппом. Но ты не бойся, не заразишься. Она уже поправляется. Кстати, чего это ты из школы слиняла?
– А ты?
– Так я ж – за тобой, ясен перец!
– А у меня настроение плохое, понял!
– Настроение – это ничего... Его поправить можно.
– Мое – нельзя, – отрезала Яна.
– Брось, любое можно. Уж на что я вчера на тебя обиделся, и то ничего. Говорю вот тут с тобой, а вчера думал, что больше ни за что даже близко не подойду.
– Слушай, Колька, а почему я тебе нравлюсь?
– Так... ни почему... – замямлил Брыкун. – Просто... нравишься – и все.
– Как тебе кажется, я красивая?
– Не знаю, – пожал он плечами.
– Как это не знаешь! – возмутилась Яна. – У тебя что, глаз нет?
– Почему нет? Есть, но мне все равно, какая ты. Мне иногда даже хочется, чтобы ты как-нибудь подурнела...
– Это еще зачем?
– Ну... чтобы на тебя другие не пялились... Шереметьев, например...
– Успокойся, – всхлипнула Яна. – Он на меня уже не пялится. Он на Юльку Широкову пялится.
– Вы с ним поссорились? – обрадовался Колька.
– Нет, – Яна закрыла рукой глаза, чтобы Брыкун не видел слез, которые готовы были уже пролиться.
– А что же тогда?
– Не знаю. Наверно, ему Юлька понравилась больше.
– Я тебе всегда говорил, что нечего с этими графьями связываться!
– Что ты заладил – граф да граф?
– Здрасте... с чего! Скажешь, твой Витенька перед тобой своим графством не хвалился?
– Нет, – Яна не без труда загнала слезы подальше в глубь организма.
– Ладно врать-то! Уж передо мной могла бы не притворяться.
– Я не притворяюсь. Он ничего такого не говорил...
– Хорошо, допустим, он не говорил. Но фамилия-то его все сама за себя говорит!
– Ну и что? – спросила Яна.
– Как что? Ну, ты даешь... – Колька только теперь понял, что от образования все-таки иногда есть некоторая польза. – Историю Отечества надо знать! Графы Шереметевы – фигуры исторические, а Витька с Настькой – их потомки.
– Да ну, это все шутки! Просто сходство фамилий. Никто же не считает, что Дашка Романова – императорских кровей, – продолжала втолковывать Брыкуну Яна. – Витя мне никогда ничего такого не говорил.
– Зато мне Настька все рассказала. Они действительно графские потомки, а сами графы у них в гостиной висят в виде портретов. Разве ты не видела?