Она бросила спекшуюся массу под сильную струю, и… чуть не оглохла от сильного взрыва. Тарелка разлетелась на сотни мелких осколков, застучавших по полу и стенам рассыпанным горохом.

Родион в дверях давился от смеха.

– И как это музей пока цел, не понимаю. Ты же просто ходячая катастрофа!

«Но я не была такой! – мысленно возмутилась Варя. – Это только в последнее время. Все из-за тебя!»

Додумать не удалось – раздался резкий звонок в дверь.

Двое замерли, озадаченно глядя друг на друга. Потом Родион испуганно метнулся в комнату, шепнув:

– Открой! Это врач!

Наверное, так чувствовали себя преступники всех времен и народов, застигнутые с поличным. Варя стояла перед открытой дверью и жалела, что в квартире нет черного хода, через который можно было бы улизнуть. Или трубы, через которую можно было бы вылететь на метле. Или на худой конец хотя бы ямы, в которую следовало сейчас же, немедленно провалиться.

Больше всего Варя жалела, что не успела надеть маску. Потому что перед ней стояла Та Самая Женщина, которая в Юрове бросила в кепку юной попрошайке пятьдесят рублей. Так она врач? Варе никогда не забыть ее презрительного брезгливого взгляда. Но и женщина не забыла свою попутчицу – о чем и не преминула объявить в ответ на Варино испуганное «здрасте!».

– Ага. У несчастной попрошайки из Юрова, оказывается, есть жилье, – с сарказмом произнесла она.

– Н-нет. Я не отсюда, – испуганно замахала руками Варя, в ужасе оттого, что их разговор услышит Родион. – Я в другом месте живу.

– Да? А тут ты тогда что делаешь? – подозрительно посмотрела на нее женщина.

– Ну, в общем… Родион Терехов мой одноклассник. Я принесла ему домашнее задание, – соврала Варя, понимая, что женщина видит ее насквозь.

– Ага, – снова повторила врач и больше уже Варю не замечала. Она вытащила из сумки белый халат и бахилы, надела маску, вымыла руки и отправилась в комнату.

Варя хотела было воспользоваться моментом и улизнуть, но с досадой вспомнила, что так и не отдала Родиону мобильник. Вот зараза, придется дожидаться, когда доктор уйдет.

Следующее воспоминание снова заставило ее запаниковать. Вечером к ней тоже должен прийти врач! Она взглянула на часы – пять. Это уже вечер или нет?

Расстроенная Варя закрылась на кухне и сидела, не включая свет. Но вот наконец хлопнула входная дверь, и рядом появился Родион.

– Че в темноте?

– Прячусь, – поежилась Варя.

– Понимаю. По-моему, врач и палач – синонимы, – не включая свет, он плюхнулся на соседнюю табуретку. – И почему им всем обязательно нужно залезть тебе в горло ложкой и слушать холодной трубкой? Еще сдавить руку манжеткой и оставить на животе синяки. А после этого говорить, что ты совсем плохой, потому что у тебя давление, как у мертвеца, температура, как у печки, и лучше сразу ползти на кладбище. Да от таких осмотров здоровый скопытится. Как насчет чая? – без перехода выпалил он.

– Мне идти надо, – вздохнула Варя.

– А я так надеялся. Думал, будет чем запить противные горькие таблетки. – Он снова закашлялся, и Варя мгновенно забыла о том, кто она и где.

– Иди в комнату, я принесу, – ласково сказала она. – У вас есть липа и малина? И еще мед нужен.

– Мур-р-р, – промурлыкал Родион. – Как приятно, когда о тебе заботятся. Да здравствует черепаший грипп! Поройся вон там.

Неудачные гастроли

Родион широко улыбнулся и поставил чашку на стол.

– Спасибо! Почему это все, что ты готовишь, так вкусно?

– Ты еще варенья не пробовал. Которое мы с мамой варим.

– Так ты еще и варенье варишь! – восхитился Родион. – Не думал, что в век Интернета такое возможно.

– Вообще странно, что у тебя такой аппетит, – произнесла Варя, порозовев. – Обычно при высокой температуре на еду смотреть противно.

Они сидели на диване около большого круглого стола.

– Ну так у меня ж не обычный грипп, а черепаший, – напомнил Родион, придвигаясь поближе. – Как там было написано у Реймонта Обви? Пробуждается зверский аппетит.

– Ты и вправду читал эти блоги! – ахнула Варя, отодвигаясь подальше.

– Ну да. И уже вступил в «Группу любителей нарушать запреты». – Родион накрыл ее руку своей.

Варя вздрогнула – ее словно током ударило. Она замерла с бешено колотящимся сердцем, боясь посмотреть на Родиона. Интересно, он прямо сейчас собирается приступить к нарушению запретов? Сможет ли она устоять? И, главное – захочет ли?!

Лампочки в стильной современной люстре замигали, а потом, вспыхнув, одновременно погасли. Ну вот, опять! Как будто специально хотят ей нагадить! Или… помочь?

– Та-ак. Опять твои штучки? – фыркнул Родион, и Варя сердито вскочила. Вытянув перед собой руки, она бросилась к двери, испытывая одновременно невероятное облегчение и глубочайшее разочарование.

– Варь, а ты чего приходила-то? – настиг ее поскучневший голос.

Блин! Она затормозила, развернулась, наткнулась на стул, и он с грохотом полетел на пол…

В наступившей гробовой тишине было слышно, как бьются о стекло снежинки.

– Я что-то не то спросил? – осторожно поинтересовался из темноты Родион.

– Да нет. Все нормально. Просто у вас тут столько стульев… – Варя рылась в сумке в поисках мобильного. – Вот, держи. Ты у нас вчера посеял. – Как сделать так, чтобы голос не дрожал от слез?

– Так вот он где! Пасибки! А я уж похоронил его. И что мне пишут? – Голос Родиона снова повеселел.

– Ну, всяко-разно… Ряба обыскалась тебя, Сумо зовет на футбол… – Варя шмыгнула носом. – Ну, еще какие-то незнакомые, я, во всяком случае, не поняла.

– Ага, – хмыкнул Родион, и Варя только сейчас поняла свою оплошность. Господи, да что же это такое! Бежать, бежать отсюда, спрятаться от стыда и позора…

– Побудь еще! – осипший голос настиг на пороге.

И почему это он имеет над ней такую власть? Она покорно замерла, повернулась – как птичка, загипнотизированная удавом. Сил едва хватило только на то, чтобы пролепетать:

– А зачем?

– Просто. С тобой не скучно. Какая-то ты…

– …ненормальная, – вздохнув, подсказала Варя.

– Ага! Вот-вот. Короче, никогда не знаешь, чего ты выкинешь в следующий момент. Или опрокинешь….

Эх, был бы он рядом, ему несдобровать! Но вначале до насмешника нужно добраться. И Варя двинулась обратно. На этот раз она ступала медленно, вытянув руки и тщательно ощупывая пространство перед собой. Пока она воевала с темнотой, гнев ее остыл, уступив место страху – она потеряла ориентацию и уже не понимала, где находится. Это было так стыдно – заблудиться в трех стульях!