На следующее утро мы спустились в метро и поехали на Севастопольский бульвар. Типография Макса находилась на соседней улице. Он встретил нас очень любезно и пригласил в свой кабинет на антресоли. Мне всегда нравились промышленные здания, построенные в эпоху Гюстава Эйфеля: их каркасы из переплетенных металлических балок изготавливались на лотарингских сталелитейных заводах, которые были тогда лучшими в мире.
Макс склонился над документом, схватил блокнот и карандаш и принялся за работу с такой ловкостью, что я не мог оторвать от него взгляд. Он напоминал музыканта, разбирающего партитуру и тут же наигрывающего мелодию.
— В этом переводе ошибка на ошибке. Не говорю, что мой вариант будет безупречен, поскольку вы не даете мне достаточно времени, но здесь — множество непростительных ошибок. Сядьте поближе, сами убедитесь.
Держа карандаш наготове, он просмотрел текст, указав нам на расхождения между оригиналом и греческим вариантом.
— Вот здесь, смотрите, вместо «магов» должны быть «магистры». А вот еще одна глупая ошибка толкователя — слово «обилие», а следует читать «бесконечность». Обилие и бесконечность могут иметь близкие смыслы, но второе слово в данном случае подойдет больше. Ниже мы видим слово «человек», а на самом деле это «никто».
Он опустил очки на кончик носа. Надо будет обязательно вспомнить этот день, если мне когда-либо придется носить очки: ни в коем случае нельзя их так надевать, это невероятно старит. Конечно, эрудиция Макса вызывала восхищение, но он так пялился на Кейру, что меня это стало сильно раздражать. Впрочем, кажется, это заметил только я, она вела себя как ни в чем не бывало, отчего я только еще больше злился.
— Полагаю, в переводе имеется еще несколько ошибок в спряжении глаголов, я также не уверен, что все слова расставлены верно, отчего, разумеется, искажается толкование текста. Конечно, то, что я сегодня проделал, лишь преамбула к серьезной работе, но, например, слова «под усеянными звездами треугольниками» несомненно стоят не на том месте. Их лучше было бы поместить в конец той фразы, к которой они относятся. Почти как в английском, не правда ли?
Макс, видимо, решил приправить свою лекцию щепоткой юмора, по я воздержался от комментариев. Он вырвал листок из блокнота и протянул нам. Теперь уже мы с Кейрой склонились над переводом.
Я разделил памятную доску, передав магистрам колоний части, которые она соединяет.
Под усеянными звездами треугольниками пусть останутся сокрытыми тени бесконечности, Пусть никто не ведает, где находится апогей, а ночь первого хранит первопричину. Пусть никто не тревожит ее сон, при соединении мнимых времен проявятся границы пространства.
— Несомненно, теперь все стало куда понятнее!
Мою колкость Макс пропустил мимо ушей, зато Кейру она изрядно повеселила.
— В таких древних текстах, как этот, толкование каждого слова значит порой не меньше, чем перевод.
Макс поднялся и, подойдя к ксероксу, скопировал оригинал. Он пообещал нам заняться им в выходные и спросил Кейру, где ее можно будет найти. Она дала ему телефон Жанны. Макс поинтересовался, надолго ли она приехала в Париж, она сказала, что пока не знает. У меня появилось неприятное ощущение, будто я невидимка. К счастью, в кабинете появился начальник цеха и сообщил, что с одной из машин случились неполадки. Я воспользовался этим и заявил, что мы и гак уже злоупотребили любезностью хозяина и нам неловко отрывать его от работы. Макс проводил нас.
— Скажи, а почему этот текст тебя так интересует? Он как-то связан с твоими раскопками в Эфиопии?
Кейра украдкой взглянула на меня и соврала, что этот документ передал ей вождь одного из племен. Когда же он спросил меня, люблю ли я так же, как Кейра, долину Омо. она не моргнув глазом заявила, что он угадал, к тому же я являюсь одним из ее самых ценных сотрудников.
Мы решили выпить кофе в ресторанчике в квартале Марэ. Кейра не произнесла ни единого слова, с тех пор как мы вышли от Макса.
— Для типографа он здорово подкован.
— Макс преподавал мне археологию, а потом он сменил профессию.
— Почему?
— Он получил буржуазное воспитание, не любил приключений, ненавидел раскопки, а потом умер его отец, и Максу пришлось заняться семейным делом.
— Вы долго были вместе?
— А кто тебе сказал, что мы были вместе?
— Я знаю, что мой французский оставляет желать лучшего, но, по-моему, слово «преамбула» не относится к повседневному разговорному языку, или я не прав?
— Прав, конечно.
— Когда человек употребляет сложные слова, чтобы сказать о простых вещах, как правило, это значит, что он набивает себе цену, а этой слабостью страдают те, кто желает понравиться. Твой археолог из типографии очень высокого о себе мнения, а может, ему хочется тебя поразить. Только не говори, что я ошибаюсь!
— А ты не говори, что ревнуешь меня к Максу, это слишком театрально!
— У меня нет ни малейшего основания ревновать тебя к кому бы то ни было, ведь я выступаю то в роли приятеля, то ценного сотрудника. Разве не так?
И я спросил, почему она соврала Максу.
— Не знаю, как-то само собой получилось.
Я предпочел бы на этом закончить разговоры о Максе. И больше всего мне хотелось оказаться как можно дальше от его типографии, от квартала, где она находится, и вообще от Парижа; я предложил Кейре нанести визит одному из моих лондонских знакомых, который, возможно, сумеет расшифровать наш документ, тем более что он, похоже, гораздо более сведущ, чем типограф.
— Почему ты мне раньше о нем не сказал? — спросила она.
— Потому что я об этом не подумал, вот и все.
В конце концов не только Кейре можно врать!
Пока Кейра прощалась с Жанной и собирала кое-какие вещи, я позвонил Уолтеру. Узнав, как у него дела, я попросил его об одной услуге, которая показалась ему по меньшей мере странной.
— Вы хотите, чтобы я нашел вам в Академии специалиста по африканским диалектам? Вы, наверное, чем-то обкурились, Эдриен.
— Дело очень деликатное, дорогой Уолтер, я ввязался в него слишком поспешно, сейчас мы сядем в поезд и сегодня вечером приедем в Лондон.
— Какая чудесная новость! Особенно меня радует последняя часть вашей фразы. Но вот что касается ведуна, которого мне надо для вас отыскать, с этим сложнее. Кстати, я не ослышался, вы сказали «мы»?
— Вы не ослышались.
— Разве я вам не говорил, что разумно будет поехать в Эфиопию одному? В моем лице вы обрели настоящего друга, Эдриен. Ладно, попытаюсь где-нибудь откопать вашего шамана.
— Уолтер, мне нужно, чтобы этот человек разбирался в древнем языке, который называется геэз.
— Я так и понял. А мне потребуется настоящий волшебник, чтобы он отыскал такого человека. Поужинаем вечером вместе, позвоните, как только приедете в Лондон, к тому времени я, может быть, успею что-то предпринять.