И Уолтер повесил трубку.
По другую сторону Ла-Манша
«Евростар» мчался по территории Англии: мы уже несколько минут как выехали из туннеля. Кейра дремала на моем плече. Она проспала почти всю дорогу. У меня рука затекла, по ней бегали мурашки, но я ни за что на свете не пошевелился бы, потому что боялся ее разбудить.
Поезд начал притормаживать па подъезде к международному вокзалу в Эшфорде, Кейра довольно грациозно потянулась, затем трижды оглушительно чихнула, так что весь вагон вздрогнул от неожиданности.
— Это у меня от папы, — смущенно проговорила она, — как ни пыталась, ничего не могу с собой поделать. Нам еще долго ехать?
— Не больше получаса.
— Мы ведь не уверены, что этот документ как-то связан с моим кулоном, правда?
— Her, конечно, но я вообще никогда ни в чем не уверен, я зарекся от этого.
— Тем не менее ты хочешь верить в то, что связь между ними существует, — продолжала она.
— Кейра, когда мы ищем в бескрайнем пространстве очень маленький объект, например бесконечно удаленный от нас источник света, или стараемся уловить звук, доносящийся до нас из самых недр Вселенной, мы можем быть уверены только в одном — в нашем желании совершить открытие. Я знаю, ты чувствуешь то же самое, занимаясь своими раскопками. Итак, пока мы еще ничего не нашли, а потому не можем утверждать, что движемся в правильном направлении, мы лишь обнаружили, что оба обладаем чутьем, которое заставляет нас в это верить. А это уже неплохо, правда?
По-моему, я не сказал ничего важного, да и вид вокзала в Эшфорде не располагал к романтике, но именно в тот миг Кейра вдруг повернулась ко мне, обхватила ладонями мое лицо и поцеловала меня так, как никогда прежде не целовала.
Потом я несколько месяцев подряд мысленно возвращался к этой минуте, и не только потому, что она была одним из лучших воспоминаний моей жизни. Я напрасно пытался понять, что я такого сказал, чтобы вызвать у Кейры сильнейший взрыв чувств. Однажды я даже набрался смелости и спросил ее об этом, по вместо ответа получил только прелестную улыбку. В принципе меня это тоже вполне устроило. Я счел за благо отложить мой вопрос на неопределенный срок, а пока что раз за разом переживать тот поцелуй на фоне вокзала в Эшфорде ясным летним днем.
Париж
Айвори присел за мраморную шахматную доску, украшавшую его гостиную, и переставил коня на другую клетку. В его коллекции были очень старые шахматы, самые красивые он хранил у себя в спальне — например персидские одноцветные, изготовленные из слоновой кости в шестом веке. От древней индийской игры под названием чатуранга — игра четырех королей — шахматы унаследовали доску, разделенную на квадраты, по восемь с каждой стороны. В этих шестидесяти четырех клетках отражался ход эпох и столетий. Противопоставление белого и черного появилось позднее. Индийцы, персы и арабы играли на расчерченном квадратами однотонном поле, иногда даже прямо на земле.
Это потом шахматы превратились в свет скую игру, а изначально в ведической Индии схема шахматной доски служила основой планов, по которым возводились храмы и города. Она символизировала космический порядок, а четыре центральные клетки соответствовали богу-творцу.
Шуршание факса вывело Айвори из задумчивости. Он направился в библиотеку, где стоял аппарат, дождался, пока выползет листок с текстом, и взял его.
Это был текст на очень древнем африканском языке, к нему прилагался перевод. Отправитель послания просил адресата тут же перезвонить ему, как только тот прочтет документ. Айвори немедленно набрал его номер.
— Она приходила ко мне сегодня, — сообщил ему собеседник.
— Она была одна?
— Нет, ее сопровождал какой-то красавчик англичанин. Вы успели взглянуть на документ?
— Да, только что, а потом сразу вам позвонил. Вы сами сделали перевод?
— Насколько это было возможно в столь сжатые сроки.
— Прекрасная работа. Считайте, что ваши денежные проблемы остались в прошлом.
— Можно нас спросить, почему вас так интересует Кейра и насколько важен этот текст?
— Нет, если вы хотите, чтобы обещанная сумма завтра же пополнила счет вашей типографии.
— Я пытался связаться с ней несколько минут назад. Ее сестра вцепилась в меня мертвой хваткой, но перед этим успела сообщить, что Кейра уехала в Лондон. Чем еще я могу быть вам полезен, месье?
Закончив разговор, Айвори вернулся в гостиную. Не выпуская текст из рук, он надел очки и начал, в свою очередь, шлифовать перевод. В первую же строчку он внес кое-какие изменения.
Лондон
Идея пожить несколько дней вдвоем в моей квартире пришлась мне по душе. Кейра, воспользовавшись теплой погодой, пошла прогуляться по улочкам Примроуз-Хилл. Оставшись в одиночестве, я тут же позвонил Уолтеру.
— Прежде чем вы что-то скажете, Эдриен, хочу вас предупредить, что я сделал все, что мог. Имейте в виду, найти переводчика с геэза на рынке Пимлико, равно как и на рынке Кемдэна, невозможно, и, как я убедился, желтые страницы справочника о них тоже почему-то ничего не сообщают.
Я задержал дыхание: меня совсем не радовала перспектива признаться Кейре, что я ее обманывал, и все ради того, чтобы увести ее подальше от этого Макса, который увивался за ней.
— Говорил ли я вам, Эдриен, что дружить с таким человеком, как я, — это редкое везение? Мне удалось разыскать человека уникальных способностей, и он, без сомнения, сумеет вам помочь. Я обладаю такой недюжинной проницательностью, что сам себе порой удивляюсь. Представьте себе, я рассказал о вас и вашей проблеме одной моей знакомой, близкий родственник которой каждое воскресенье посещает православную эфиопскую церковь Святой Марии Сионской. Этот мужчина переговорил с тамошним священником, поистине святым человеком, чья эрудиция не знает границ. Заметьте, он не только служитель Церкви, но еще и историк, и известный философ. Двадцать лет назад он попросил политического убежища в Англии, и вскоре его признали одним из самых крупных специалистов в той сфере, которая вас интересует. Мы встречаемся с ним завтра утром. А теперь можете сказать: «Уолтер, вы гений».
— А ваша знакомая, которой мы так обязаны, кто она?
— Мисс Дженкинс, — ответил Уолтер, слегка смутившись.
— Вот так новость! Я счастлив вдвойне. Уолтер, вы гений!
Я был так рад снова услышать голос Уолтера, что пригласил его вечером прийти ко мне домой. Во время ужина они с Кейрой быстро нашли общий язык. Мы по очереди рассказывали Уолтеру о наших приключениях, иногда весьма неприятных, в долине Омо, потом в Небре, не забыв упомянуть Франкфурт и Париж. Мы показали ему документ из Национальной библиотеки Германии и перевод Макса. Он прочитал все очень внимательно, хотя смысла так и не понял. Всякий раз, оставаясь со мной наедине на кухне или за столом, когда Кейра выходила, Уолтер уверял меня, что она великолепна, сногсшибательна и восхитительна, из чего я сделал вывод, что он полностью подпал под ее обаяние, а обаяния ей было не занимать.