Прессо вздохнул.
— Сколько времени такой скуки ты в состоянии вытерпеть? — спросил он. — Пойми, мы здесь одни, совсем одни, и так будет продолжаться без конца. В этом и состоит наша жизнь, и можно сделать ее либо приятной, либо превратить в пытку.
— Возможно, мы по-разному понимаем, что такое «приятная жизнь», — Джилл не сводила взгляда с открытой двери.
— Я готов сделать твою жизнь приятной, — ответил Прессо.
— Я могу идти?
— Я не могу приказать тебе остаться, но мне бы очень этого хотелось.
Плечи Джилл поникли. Мягкая настойчивость Прессо каким-то образом лишала ее сил действеннее, чем если бы он вел себя грубо.
— Я попала в армию не по доброй воле — так решил судья, аббат из Палмариса. — Прессо кивнул; кое-что по этому поводу ему приходилось слышать. — Но раз уж я оказалась здесь, хочется верить, что все это имеет смысл, а иначе вообще не стоит продолжать…
— Продолжать?
— Продолжать жить, — резко ответила Джилл. — Моя служба — это моя литания, а вот это все, — она махнула рукой в сторону шумной компании и полуобнаженного танцора, который как раз в этот момент упал со стола, — не имеет никакого отношения к службе, да и не соответствует моим желаниям.
Прессо мягко коснулся плеча девушки, но она отшатнулась, словно он ее ударил. Он тут же вскинул обе руки, давая понять, что ничем не угрожает ей.
Джилл понимала его опасения. В самую первую ночь после ее появления здесь один из мужчин попытался силой навязать ей свою близость. Потом он долго провалялся в постели — одна нога раздулась, лодыжка и коленка другой оказались сломаны, один глаз не открывался, а губы распухли так сильно, что он не мог даже пить, не обливая рубашки. Однако Прессо нечего было опасаться — Джилл чувствовала, что он не станет предпринимать никаких грубых попыток. Несмотря на то что он смирился с положением дел в Пирет Талме, она понимала, что он человек чести, хотя бы отчасти. У него были интрижки с другими женщинами, скорее всего, со всеми шестью, но ломиться в запертую дверь он не станет.
— Боюсь, в рассуждениях Гофлава есть смысл, — сказал он. — Скучные, одинокие дни будут складываться в месяцы, а затем и годы и в конце концов сломят тебя.
— Это точно, — заметила Джилл, движением подбородка указав на Гофлава, который как раз в этот момент входил в комнату.
Командир громко вздохнул и просто пожал плечами. Ему действительно было все равно, дежурит кто-то на стенах или нет.
Джилл проскользнула в полуоткрытую дверь, но, оказавшись в коридоре, пошла не к себе, а вернулась под дождь. Поднявшись на стену, она уселась на краю, свесив ноги.
Так она и просидела весь остаток ночи, глядя на звезды, снова проступившие на небе, как только штормовые облака унесло в сторону залива. Когда разгорелся день, стали видны выступающие из воды скалы, по форме напоминающие столбы. Высокие и прямые, они походили на стражей — всегда бдительные, всегда настороже.
— Снег рано выпадет в этом году, — заметила Леди Дасслеронд, бросив взгляд на плотные серые облака, неясно вырисовывающиеся на горизонте к северу от зачарованной долины.
— Нас ждет трудная зима, — ответила Тантан.
Выражение ее маленького личика было мрачнее обычного.
Леди Дасслеронд задумалась над ее словами. Нападение на Дундалис, появление гоблинов и даже великанов, неоднократные землетрясения к северу от Облачного Леса — все указывало на то, что демон пробуждается. О том же свидетельствовали облака дыма, поднимающиеся над Барбаканом, а точнее, над одинокой горой под названием Аида. Демон мог — и, похоже, сделал это — пробудить давно дремлющий вулкан, используя магму для усиления магии преисподней.
— Давно он уже с нами? — спросила Леди Дасслеронд.
— Шесть лет, — ответил Джуравиль. — Он спасся от гоблинов осенью 816 года, как его называют люди, а сейчас на подходе 823.
— И каков он?
Джуравиль вздохнул и прислонился к стволу клена. Учитывая его расположение к Элбрайну, дать юноше беспристрастную оценку было для него очень нелегко.
— Он готов, — неожиданно вмешалась в разговор Тантан. — Кровь Мазера кипит в его жилах. Пройдет полвека, и мы будет с гордостью говорить про нашего следующего Защитника: в нем течет кровь Элбрайна.
Несмотря на всю серьезность разговора, Джуравиль не смог сдержать усмешки. Какая ирония! Тантан, так рьяно нахваливающая Элбрайна!
— В общем и целом Тантан права, — подтвердил он. — Обучение Элбрайна почти закончено. Он силен и грациозен в сражении, неутомим в беге и много раз обращался к Оракулу, почти всегда успешно.
— Чей дух является ему? — спросила Леди Дасслеронд.
— Только Мазера, — ответил Джуравиль, расплывшись в улыбке, но тут же торопливо добавил: — Однако я считаю, что ему еще надо много узнать о самом себе и о лесных хитростях. У него в запасе целый год, и вот тогда он действительно станет Защитником.
Леди Дасслеронд закачала головой еще до того, как он закончил говорить.
— Зима будет трудной, — жестко сказала она. — И по краю Вайлдерлендса люди успели создать множество новых поселков, даже на том месте, где прежде находился Дундалис. Если наши опасения обоснованны, у Элбрайна нет в запасе целого года. Он может понадобиться нам раньше.
— Даже если наши страхи относительно демона окажутся ложными, — добавила Тантан, — многие люди плохо подготовлены к жизни в этой дикой местности. Присутствие Защитника может оказаться для них очень полезным.
— Значит, с приходом весны? — спросил Джуравиль.
— Да, к этому времени мальчик должен быть готов, — согласилась Леди Дасслеронд.
— А как дела у Джойсеневиала? — спросил Джуравиль.
— Он ждет его, — ответила Леди Дасслеронд. — И серебристый папоротник хорошо идет в рост.
Джуравиль кивнул. Джойсеневиал, самый лучший изготовитель луков в Кер’алфаре — даже во всем мире! — выращивал специальный серебристый папоротник все эти шесть лет, с тех пор, как мальчик оказался в Облачном Лесу. Джойсеневиалу предстояло изготовить для Элбрайна лук, как он прежде сделал это для Мазера. Учитывая, что он был стар даже по меркам эльфов, очень вероятно, что этот лук окажется последним в его жизни.
Но наверняка это будет выдающееся творение.
Элбрайн думал, что знает каждую тропу и поляну в зачарованной долине. Поэтому он удивился, когда в один прекрасный день Джуравиль повел его куда-то совершенно неизвестным ему путем, извилистым, часто пересекающим множество ручьев.
В конце концов, после нескольких часов пути, они добрались до круто уходящего вниз песчаного склона. На дне лощины, в окружении невысокой ограды из вечнозеленого кустарника, рос папоротник с голубовато-зелеными резными листьями. Элбрайну он был по пояс, Джуравилю по плечо. В этих растениях чувствовалось что-то необычное. Они росли ровными рядами, на одинаковом расстоянии друг от друга, и на земле вокруг них не было ни травинки. Вообще-то под папоротником всегда мало что растет — из-за отбрасываемой им густой тени, — но здесь было уж слишком чисто; похоже, чьи-то заботливые руки регулярно выдирали всю сорную траву.