— Так и должно было случиться, — слегка шепелявя, ответил Маркворт, — если бы Бог не решил сохранить мне жизнь.
Герцог Калас, сидящий рядом с королем, насмешливо фыркнул и тут же попытался сделать вид, что просто закашлялся.
Такая дерзость, судя по всему, рассердила отца-настоятеля. Он угрожающе сощурился, в воздухе начало ощутимо сгущаться напряжение. Калас, обычно самоуверенный и решительный, побледнел под его пристальным взглядом.
— Он знает, что меня ждут великие дела, — закончил Маркворт.
— Он? — спросил Дануб, потеряв нить разговора; на него тоже произвел впечатление суровый взгляд отца-настоятеля.
— Бог, — пояснил Маркворт.
— Подумать только, как часто люди оправдывают свои действия, ссылаясь на промысел Божий! — воскликнул Калас.
— Гораздо чаще сомневающиеся познают истину лишь в последний момент своей жалкой жизни, — отрезал Маркворт. — Лежа на смертном одре, они молят Бога простить им их заблуждения, только сейчас понимая, что, несмотря на все их сомнения, Он снова оказался прав. Потому что единственное, что имеет значение, ожидает нас после того, как мы избавимся от своей жалкой смертной оболочки.
Взгляд брата Фрэнсиса встретился со взглядом Констанции Пемблбери. Оба скептически воспринимали подтекст, отчетливо ощущаемый в этом разговоре. Ни для того, ни для другой не составляло труда вычислить, кто выйдет победителем, если Калас и дальше будет возражать отцу-настоятелю.
Маркворт сотрет его в порошок.
Король Дануб тоже понимал это.
— Теперь вы отдаете себе отчет в том, зачем нужно было вернуть церкви камни, — сказал Маркворт, обращаясь к нему. — Это слишком опасное орудие, которое не должно находиться в руках обычных людей.
— Ну, знатных людей Хонсе-Бира вряд ли можно назвать обычными, — тут же возразил герцог Калас.
— Но и святыми их тоже не назовешь, — спокойно ответил Маркворт. — Вот где проходит граница. Магические камни — дар Божий, предназначенный для избранных Богом.
— То есть для вас и ваших людей, — сухо заметил Калас.
— Если вы желаете присоединиться к ордену, то тоже вольетесь в ряды избранных. Я лично готов дать вам свое благословение.
Калас бросил на него яростный взгляд.
— С какой стати?
— Действительно, с какой стати? В самом вашем вопросе кроется причина того, почему меня так беспокоит судьба камней. Мы в ордене Абеля проповедуем такой подход, при котором человек должен научиться полностью владеть своими эмоциями, прежде чем он получит доступ к магическим камням, — сказал Маркворт. — Без таких мер предосторожности слишком велика опасность несчастного случая. Итак, камни должны быть возвращены. Все до одного.
Это заявление было сделано таким категорическим тоном, что вздрогнул даже аббат Джеховит, почтительно стоящий чуть позади Маркворта. Совсем недавно он уверял короля Дануба, что план возвращения камней распространяется только на Палмарис и не коснется ни его самого, ни придворных. Сейчас Джеховит затаил дыхание, ожидая, что король взорвется от гнева.
Однако Маркворт чуть не пригвоздил Дануба к месту сверлящим взглядом, безмолвно напоминая ему о ночном визите и том могуществе, которым обладает.
— Я должен быть уверен, что, если все камни окажутся в руках церкви, они будут использоваться на благо короны, — ответил король Дануб, к вящему изумлению светских советников и даже Джеховита.
— Детали можно будет оговорить особо, — ответил Маркворт и вперил устрашающий взгляд в Каласа, который, судя по всему, собирался разразиться гневной речью.
И тут же отец-настоятель встал, давая понять, что аудиенция окончена, и явно не собираясь дожидаться позволения короля.
— Надеюсь, дом торговца Крампа, предоставленный вашему величеству для временного проживания, удовлетворяет всем необходимым требованиям, — сказал он королю.
Констанция и Калас только рот раскрыли. Судя по тону Маркворта, он обращался к королю не как подданный; это был просто жест доброй воли по отношению к тому, с существованием кого приходится мириться.
И Дануб в ответ лишь кивнул. Это напугало его советников еще больше.
Последним из монахов выходя из зала, брат Фрэнсис оглянулся и увидел потрясенного короля и его придворных, неподвижно сидящих на своих местах. Уж если они оказались бессильны перед отцом-настоятелем… Да, Фрэнсис, безусловно, сделал правильный выбор.
Отец-настоятель вернулся со встречи с королем в отличном настроении, однако сейчас король меньше всего занимал его мысли. Он вспоминал другую встречу, имевшую место сегодня утром: встречу с солдатами и монахами аббатства, на которой обсуждался вопрос поисков того, кто напал на него. Ни у кого из них не было сколько-нибудь приемлемой идеи насчет того, что это за человек. В основном монахи подозревали бехренцев, но Маркворт ни на мгновение не допускал подобной мысли. Он знал, что их религия отвергает использование камней, и никогда не слышал, чтобы какой-нибудь бехренец владел магическим искусством. А между тем тот, кто напал на него, был, без сомнения, очень силен в магии.
Солдаты обнаружили три места, где потенциально мог находиться нападающий; все на крышах и довольно далеко от пути проезда кортежа. Чтобы послать магнетит с такого расстояния и с такой силой, нужен был очень высокий уровень мастерства, превосходящий возможности всех магистров Санта-Мер-Абель и даже, не исключено, самого Маркворта!
Это, наряду с тем фактом, что среди украденных Эвелином Десбрисом камней был и магнетит, наводило на определенные мысли. На протяжении всего разговора с монахами и солдатами имя Джилл не раз всплывало в сознании отца-настоятеля.
И еще кое-что заинтересовало его. Одна из военных, рыжеволосая женщина по имени Колин Килрони, упорно повторяла, что нападающий, скорее всего, принадлежал к числу обиженных торговцев или был нанят кем-то из них. Когда стали расспрашивать, что навело ее на такие мысли, никаких веских доводов Колин Килрони не привела, но упрямо продолжала стоять на своем.
Не слишком ли упрямо?
Все эти мысли вертелись в голове отца Маркворта, когда он вошел в личные покои после встречи с королем. Здесь, конечно, у него не было пентаграммы на полу, но, расчистив место в углу комнаты, он сел лицом к стене и постарался очистить разум от всех мыслей, чтобы приготовиться к глубокой медитации. И вскоре услышал уже ставший привычным голос, увлекший его за собой в серую пустоту.
И Маркворт снова начал мысленно перебирать все возможности, начиная от бехренцев и заканчивая кем-то из торговцев, сумевших спрятать магнетит от бдительного взора епископа Де'Уннеро. Однако эти предположения никак не сочетались с отчетливым ощущением, что на него напала Джилл или какой-то другой последователь Эвелина Десбриса.
Пока эти мысли роились у него в голове, голос нашептывал ему что-то о рыжеволосой женщине. Маркворт подумал, что голос пытается убедить его в разумности ее доводов, и начал возражать. Но потом до него дошло, что голос говорит ему нечто прямо противоположное.