— Ты скажешь ему?
— Нет, — выдохнула я, понимая, что под словом "ему" он имеет в виду нашего отца, — зачем мне?
Он уже собрался уходить, но я его остановила. Он был очень злым.
— Что, Рисса?
— Как ты смог выбраться сюда? Стража…
— Я подкупил их, — сказал он сдавленным голосом.
— Чем? У тебя ведь нет денег.
Взгляд, которым он одарил меня, ответил на мой вопрос сполна. Меня замутило от одной только мысли, что он предпринял, чтобы выбраться из дворца. Он прищурился.
— Не смотри так испуганно, Рисса. Я продавался и за меньшее, чем полдня свободы. По крайней мере, они были ласковыми.
Слезы навернулись мне на глаза.
— Ты не можешь больше этим заниматься!
— Почему нет? Ведь именно этого все от меня и хотят.
— Это неправда!
— Разве?
Я наблюдала, как он со злостью натянул свой капюшон. Сильное волнение пробежало среди тех, кто успел взглянуть на него. Неожиданная тишина просто оглушала. Она была настолько ощутима, что я безошибочно догадалась, что все внимание было сосредоточено на нем. Исключительно на нем. Женщины все разом повернули свои головы, хихикая и притворяясь, что они совсем не строят глазки объекту своего вожделения. Мужчины были менее скрытны. Нельзя было отрицать тот факт, что все они уставились на него с горящими взглядами, полными жгучего желания. На меня тоже подействовало его необычное очарование, но для меня оно было вызвано лишь семейными узами.
— Хочешь узнать реальную причину того, почему твой отец меня так ненавидит?
Я покачала головой, потому что знала ответ. Он озвучил его в тот день, когда отец выгнал Ашерона. Потому что он тоже хотел Ашерона и поэтому презирал мальчика. Он протиснулся мимо меня и пошел к выходу. С каждым шагом он получал все больше предложений и приглашений. Единожды сняв свой капюшон, он показался людям, и теперь они, как сумасшедшие окликают и преследуют его.
Я поспешила за ним.
— Ну же, не упрямься, — сказал человек, появившись у Ашерона за спиной, — я могу стать для тебя вполне выгодным покровителем.
— Мне не нужен покровитель, — ответил Ашерон, продолжая идти. Мужчина схватил его.
— Чего ты хочешь?
— Я хочу, чтобы меня оставили в покое.
Человек опустил его капюшон.
— Назови мне свою цену. Я заплачу любые деньги, только чтобы ты был моим.
Когда Ашерон оттолкнул человека со своего пути, его глаза были пусты и не выражали ровным счетом ничего.
— Что здесь происходит?
У меня застыла кровь в жилах, когда я узнала враждебный требовательный голос отца. Я так была зациклена на Ашероне и неизвестном мне мужчине, что не заметила, как отец и его свита проходили мимо. Все свое внимание отец переключил на Ашерона, чье лицо обратилось в камень. Отец грубо натянул на его голову капюшон и швырнул Ашерона в руки стражникам, приказав им отвести его назад в комнату. Ашерона препроводили назад во дворец, где отец избил его за ослушание.
Я попыталась предотвратить наказание, но отец не захотел меня и слушать. Они выволокли Ашерона из тронного зала во внутренний домик, где уже все было приготовлено для наказания. Стражники раздели его догола и нанесли 65 ударов плетью по его спине. Я не могла на это смотреть, но слышала отчетливо, как свистел воздух, каждый раз, когда плеть опускалась и выдирала кусок кожи. Ашерон издавал нечто похожее на хрюканье, и несколько раз я слышала, как он падал. Но отец приказывал, и стражники вновь его поднимали. Ашерон ни разу даже не вскрикнул. Когда экзекуция закончилась, я повернулась к Ашерону и увидела его, лежащим на земле и истекающим кровью, а его руки все еще были туго связаны. Стражники накинули на него холщовую ткань, затем разрезали веревки, перетащили его назад в комнату и заперли там. Все, что я могла сделать, так это поддержать Ашерона после всего этого. И впервые он не отверг меня. Ашерон лежал, положив свою голову мне на ладони так, как делал в детстве, когда умолял меня объяснить, почему родители его так ненавидят. Я все ждала, чтобы хоть кто-то пришел и позаботился о его израненной спине.
Но никто так и не появился. Только позже я узнала, что отец запретил и это. Так мы и сидели часами с Ашероном: я держала его голову, а он тихонько плакал из-за боли. Я незнала от чего он плакал: от рваных ран на спине или же из-за глубоко покалеченного сердца. Боги как же я хотела вернуться в тот день в саду, когда мы втроем играли и веселились, хотела бы быть где-то в другом месте, где он будет абсолютно свободным, а его жизнь будет размеренной, где он будет обычным девятнадцатилетним мальчиком. Когда Ашерон, в конце концов, заснул, я все еще гладила его золотые волосы. А потом заметила рваные следы на его спине. Я даже не могла представить, какую зверскую боль они причиняют.
— Я люблю тебя, Ашерон, — прошептала я, надеясь, что это хоть как-то может скрасить его существование.
10 декабря,9529 г. до н. э.
С тех пор я не упоминала того факта, что была в курсе того, что Ашерон продолжает выходить из дворца, чтобы посмотреть пьесы. Много дней я ходила за ним, чтобы просто удостовериться в том, что его никто не преследует, и никто не знает, кто он на самом деле. Он всегда держался в тени, а его личность и красота были хорошо скрыты. Когда он проходил мимо ничего не подозревающей толпы, его голова была низко опущена, а взгляд устремлен в землю. Ашерон очень рисковал. Мы оба знали это. Однажды, я спросила его, зачем он так рискует, и его ответ был совсем прост, это все, что ему нужно было для счастья. Ему нравилось наблюдать за героями, нравилось притворяться, что он один из них. Ну, как я могла винить его за это, когда такая мелочь приносила ему радость? Так как единение с Апполоном было практически на носу, я старалась проводить как можно больше времени в покоях Ашерона. Он единственный не воспринимал это событие, как какой-то магический момент, о котором я должна говорить с увлечением и энтузиазмом. Он видел весь ужас этого.
Меня тоже продавали. Только отец почему-то видел в моем распутстве нечто благородное и прекрасное.
— Мне будет больно, когда он возьмет меня? — спросила я Ашерона, когда мы сидели у него на балконе, который выходил видом на море. Я сидела на полу, а он — на перилах, как и обычно. Он опасно балансировал над пропастью, на дне которой раскинулось бушующее море. Я боялась высоты, а он, по-видимому, привык к опасности.
— Все зависит от Апполона и его настроения. Всегда все зависит от твоих любовников и от того сколько силы они прикладывают. И еще один немаловажный факт: получает ли он удовольствие от причинения тебе боли?
Это совсем меня не успокоило, так как я не умела влиять на настроение.
— Это больно в первый раз?
Он едва кивнул, а его глаза стали пустыми.