— Да благословят вас боги за вашу доброту, мой господин. Честно, вы благо для этого мира. Спасибо.
Ее слова тронули его сердце, а в горле у него появился комок. Если бы они только были правдой. Но они не были, и старая женщина отпрянула бы в ужасе, знай она, чью руку трогала.
— Да прибудут боги с вами, — выдохнул он тихо, прежде чем собрался уходить от них. Но не успел он далеко отойти, как Мерус догнал его.
— Мой господин?
Было так странно слышать, что кто-то его так называет.
— Да?
— Я знаю, что мы ниже вас, но моя бабушка хочет узнать, не отведаете ли вы с нами хлеба, чтобы мы смогли вас отблагодарить за вашу добродетель? Я знаю, она слепа, но к тому же она еще и превосходная кухарка. Мы печем хлеб для булочной, которая продает его королю и его окружению.
Ашерон взглянул на старушку, которая гордо стояла, даже, несмотря на то, что не видела ничего из того, что творилось вокруг. Ниже него… Если бы только ребенок знал, кем он является на самом деле, он бы стал избегать его, как и все остальные. Они оба бы стали. Ашерон все еще сомневался. Он должен был уйти, пока они не узнали о нем правду, а с другой стороны, Ашерон не хотел обидеть их и заставить почувствовать себя низко, как заставляли чувствовать его самого. Поэтому он кивнул.
— С огромным удовольствием. Спасибо за приглашение.
Мальчик улыбнулся, а затем повел его к выходу с базара, где ждала его бабушка.
— Он со мной, бабуля.
Добрые черты ее лица покрылись морщинками, когда она улыбнулась и заговорила в противоположную сторону от той, где стоял он.
— Спасибо, мой господин. Это будет не так увлекательно, как то, к чему вы привыкли, но могу обещать вам, что вы ничего вкусней не пробовали в своей жизни.
— Мы здесь, бабушка.
Ее щеки порозовели.
— Простите меня, мой господин. Боюсь, я немного не ориентируюсь в пространстве.
— Ничего страшного.
Он взял пакеты, которые держал мальчик.
— Я могу понести их, пока ты будешь помогать своей бабушке идти к дому.
Ашерон был изумлен, насколько тяжелыми они были для ребенка. Сияя, Мерус взял бабушку за руку и повел ее через толпу.
— Меня зовут Элени, мой господин.
— Пожалуйста, зовите меня просто Ашероном. Я живу во дворце, но не имею никакой важности.
— Но выглядит он очень важным, бабуль. У него красивая одежда и туфли. А еще он очень-очень высокий.
Она цыкнула на внука.
— Некрасиво смущать людей, Мерус. Помни, что я тебе говорила. Внешность бывает обманчивой. Бедняк может быть одет, как принц. А принц — наоборот может быть босяком. Мы судим о людях по их поступкам, а не по их одежде, — ее улыбка была воплощением безмятежности, — а по сегодняшним действиям господина Ашерона мы знаем, что он благородный и добрый.
Ашерон остановился, потому что ее слова затронули всю глубину его души. Никогда в жизни он не чувствовал себя никем, кроме шлюхи, и вот теперь, среди этих двух людей, одетых в лохмотья, Ашерон чувствовал себя королем. Это было настолько незнакомое для него ощущение, что он даже слегка приподнял голову. Мерус открыл дверь маленького домика, который удобно расположился в ряд с другими домами. Когда Ашерон последовал за ними двумя внутрь, ему пришлось сложиться практически пополам, чтобы пройти через низкий дверной проем. Главная комната была маленькой и заставленной, но от нее веяло домом. От этого места исходила энергия, которая дала ему знать, что Мерус и Элени были очень счастливы здесь. Тем не менее, здесь он понял и оценил, сколько же ему нужно пространства, чтобы нормально двигаться. Стропила были так низко, что он практически получил сотрясение мозга через две секунды, как вошел.
— Вы в порядке, господин Ашерон? — спросил Мерус. Он кивнул, не убирая руки от затылка, который все еще пульсировал из-за столкновения с деревом.
— Что случилось? — спросила Элени, запаниковав.
— Как я и говорил, господин Ашерон невероятно высокий. Он ударился головой о потолок.
У Элени расширились глаза. Она подошла к нему, водя перед собой рукой. Ашерон взял ее руку в свою и положил себе на плечо, чтобы она могла понять, насколько высок он был.
— О, боже милостивый, — выдохнула она, — да вы огромны. Как один из богов.
Еще одна вещь, которая отличала его от обычных людей. Это тоже приносило Эстесу и Катере кучу денег, так как тем, кто был ниже ростом, нравилось ощущать власть над кем-то вроде него. Двигаясь с грацией, которая для него была непостижима, Элени пересекла комнату, как будто видела каждую вещь на полу, и подала ему стул.
— Лучше вы присядьте, мой господин. Я могу только представить, каким душным наш маленький домик может вам показаться.
— Совсем нет, — честно сказал он.
Хотя он и боялся столкнуться еще с какими-нибудь вещами, однако ему нравился ее мирный дом.
— Сходи нам за молоком, Мерус.
Мальчик убежал. Ашерон наблюдал, как она подошла к плите и зажгла огонь без особых усилий. Он был изумлен тем, откуда она могла знать, где и что лежит. Не было ни единого неверного шага или промашки.
— Мой господин? — спросила она, доставая нож из подставки, — можно мне полюбопытствовать у вас?
— Если хотите.
— Почему вы такой грустный?
Он начал было отрицать это, но зачем? Она незнала его, а он ее. Честно говоря, он был ошеломлен тем, что она смогла уловить его настроение без каких-либо визуальных подсказок.
— Откуда вы знаете?
— По звуку вашего голоса, когда вы разговариваете. Я слышу тяжелую грусть в нем и сильный атлантский акцент.
Она была абсолютно точна, пока резала. Потом она положила хлеб на каменную доску, чтобы подогреть.
— Это потеря человека расстроила вас?
Его внутренности скрутились в узел при упоминании об Артемиде.
— Друг.
— Тогда я оплакиваю его вместе с вами, — сказала она успокаивающим тоном, — я потеряла много друзей за все эти годы, и всех своих детей. Утрата — это всегда тяжело. Но у меня есть Мерус и я так им горжусь, пока он растет. Он такой славный мальчик. Вы не представляете, что значит сын для своих родителей. Уверена, ваши всегда улыбаются, когда смотрят на вас.
Ашерон встал, неспособный вынести боль от тех ран, что она открыла.
— Я, наверное, лучше пойду.
Она выглядела испуганной.
— Я сказала что-то не то?
— Нет.
Он не хотел, чтобы она чувствовала себя плохо, так как ее намерением было лишь утешить его. Это была не ее вина, что единственным человеком, который любил его, была его сестра, а его родители прокляли Ашерона с того самого момента, как он родился.