— Он красавец.
Рисса ответила ему улыбкой, прежде чем отдать малыша ему в руки.
— Я не могу, Рисса. Я боюсь, что причиню ему боль.
— Ты не навредишь ему, Ашерон.
Рисса показала ему, как поддерживать его головку. Пораженный, Ашерон не мог поверить в то, что внутри него возродилась любовь, и он мог ощущать ее. Рисса улыбнулась.
— Ты ему нравишься. Он был беспокойным всю ночь со мной и с сестрами. Но посмотри, какой он тихий с тобой.
Это было правдой. Малыш тихонечко вздохнул и тут же заснул. Ашерон засмеялся, когда начал изучать крохотные пальчики, которые казались такими ненастоящими.
— Ты в порядке?
— Все болит и очень устала. Но я не могла бы уснуть, пока не увидела тебя. Я люблю тебя, Ашерон.
— Я тоже тебя люблю.
Неохотно, он протянул Апполодоруса ей.
— Лучше иди, пока тебя не поймали. Отец будет невероятно зол на нас двоих.
Кивнув, она взяла ребенка и ушла. Вид малыша все еще был у него перед глазами. Он был воплощением невинности. Было тяжело поверить в то, что Ашерон тоже был таким маленьким, и еще сложнее было поверить в то, что он смог выжить вопреки всей злобе и враждебности, которую испытывали по отношению к нему члены его семьи. Когда он снова попытался заснуть, то подумал о том, каково это, когда женщина будет держать на руках его ребенка с той же любовью и гордостью. Он представил женское лицо полное радости и веселья, только потому что она родила частицу него… Но этого никогда не случится. Лекари его дяди предусмотрели и это. Его член дернулся от воспоминания об их операции. Это к лучшему. Было невыносимо плохо и больно, что весь мир ненавидел его, но еще хуже этого было бы то, если его собственный ребенок будет презирать и отрекаться от него. Конечно, если бы Ашерону все-таки представился случай иметь такого, он никогда бы не дал малышу повода для ненависти к нему. Он бы был с ним и любил его, несмотря ни на что. Засыпай, Ашерон. Просто выкинь все из головы. Закрыв глаза, он издал усталый стон и попытался снова заснуть.
— Что ты делаешь?
Ашерон открыл глаза и увидел Артемиду рядом с собой в его кровати.
— Я пытаюсь поспать.
— А-а… Ты уже слышал о нашем племяннике?
— Да. Рисса только что была здесь с ним.
Она сморщила лицо.
— Разве ты не находишь детей противными и отвратительными?
— Нет. Я думаю, что он прекрасен.
Артемида ухмыльнулась.
— Ага, конечно, а я считаю, что от них постоянно воняет и много шума. Всегда сплошное недовольство, и только требуют и требуют чего-то. Фу-у-у, я не могу представить, что пройду через такое, чтобы получить нечто противное, которое тянется ко мне.
Ашерон закатил глаза, представив всех тех бедных младенцев, которые попадали ей в руки. Очевидно, она отдавала их кому-то, у кого лучше выражен материнский инстинкт.
— Я думаю, греки должны были сначала узнать эту твою сторону, прежде чем нарекать тебя богиней деторождения.
— Это все потому что я помогла своей матери родить Апполона. А это совсем другое дело.
Она подошла и нежно взяла его за фалос.
— И что тут у нас?
— Если ты сама до сих пор этого не знаешь, ни одно из объяснений тебе не поможет.
Она звонко рассмеялась и от этого его член еще больше налился.
— Я надеялась застать тебя все еще бодрствующим.
Ашерон ничего не сказал, когда она опустила голову, чтобы взять его член в рот. Он уставился в потолок, пока она водила по нему языком. Это возможно было бы намного более приятным, если бы ему каждый раз не приходилось быть на чеку и контролировать себя. Ашерон прекрасно знал, что не стоит разряжаться вот так на нее. Артемида любила его вкус, но ненавидела, когда он освобождался где-то еще, а не внутри нее. И только это она допускала. Ашерон дернулся, когда она резко схватила его и чуть не поранила. Она запустила свои пальцы в волосы вокруг его члена. Охая, Ашерону вдруг захотелось вернуться в начало их отношений, в то время, когда все это значило гораздо больше, чем просто сосать у него. Она в последний раз долго облизала его и оторвалась. Он ожидал, что она вернется к губам, но вместо этого, Артемида вонзила свои клыки в него чуть выше бедра, едва ли в двух дюймах от его жезла. Заорав от боли, он заставил себя не оттолкнуть ее и этим не причинить себе еще больше вреда. Боль быстро переросла в волну невероятного наслаждения. Но Артемида все еще не позволяла ему кончить.
— Я хочу, чтобы ты глубоко проник в меня, Ашерон.
Перевернув ее на живот, он подложил под ее бедра подушки и выполнил ее просьбу. Ашерон придерживал ее бедра руками, а сам глубоко вошел в нее. Он резко двигался в ней до тех пор, пока Артемида не достигла нескольких оргазмов и не стала умолять его, чтобы он остановился. Перекатившись на спину, она засмеялась от удовольствия. Артемида вздохнула удовлетворенно, пока не поняла, что Ашерон все еще был возбужден.
— Почему ты не кончил?
Ашерон пожал плечами.
— Но ты же получила желаемое.
— А ты нет.
— Я это как-нибудь переживу.
Артемида испустила звук отвращения.
— Ашерон, что с тобой творится в последнее время?
Он стиснул зубы, зная, что не следует отвечать на ее вопрос. Она ничего не хотела слышать, кроме того, как хороша она была.
— Я не хочу ругаться, Артемида. Какая тебе от этого разница? Ты удовлетворилась, не так ли?
— Да.
— Значит все в мире в порядке.
Она облокотилась на одну руку и посмотрела вниз, так как он лежал на кровати рядом с ней.
— Я действительно совсем не понимаю тебя.
— А я не такой уж сложный.
Он просил всего о двух вещах, которые она так и не смогла ему дать. Любовь и уважение.
Артемида провела длинным ногтем по его шее.
— Где кольцо, которое я подарила тебе?
Ашерона передернуло от воспоминания того, как его насильно заставили проглотить кольцо.
— Оно потерялось.
— Как ты можешь быть таким бессердечным?
Он и бессердечным? По крайней мере, Ашерон не швырнул ей ее подарок в лицо, а затем избил ее за него же.
— А где жемчуг, который я тебе подарил?
Она покраснела.
— Прекрасно. Я дам тебе другое.
— Не стоит. Мне не нужно другое.
Ее глаза потемнели от злости.
— Ты остерегаешься моего подарка?
Как будто он получал еще что-то в этом роде от нее. С него хватит плохого обращения.