— Отказались... для других. Для человечества! Впрочем, этого я и добивался. Но для себя магию оставили.
Томас ощутил холод, заметив странную оговорку, поежился:
— Они ее... применят?
— Чтобы отнять чашу? Да, если не сумеют отнять иначе, — ответил Олег задумчиво. — Если очень нужна. Не просто нужна, а очень! Чтобы ради нее нарушить свои правила. Никак не могу понять, зачем она им?
Он напряженно всматривался в ту сторону, где в ночи растаяло пылевое облако. Костяшки пальцев на сжатых кулаках побелели. Томас пока не решился спросить, чего именно он добивался, и почему он говорит так, будто уже схлестывался с непобедимыми Тайными?
Рано утром они покидали гостеприимных урюпинцев. Томас не выдержал, повинился, просил прощения за грех, допущенный в мыслях. Вождь усмехнулся, широко развел руками, словно охватывая все племя:
— Думаешь, почему мы бедные?.. Да всего лишь потому, что честные. Но всего золота мира не хватит, чтобы перетянуло волшебное золото, что хранится в душах моего народа. Так станем ли мы продавать честь и совесть за два мешка простого золота?
Обнялись на прощание, Томас поспешно хлестнул коня, не в силах видеть укоряющего взгляда коричневых глаз Иегунды. Если уж спас, то должен взять спасенное, ей лучше быть съеденной медведем, чем печалью о таинственном рыцаре с далекого Севера...
Когда племя осталось далеко позади, а кони перешли на шаг, Томас несколько раз стукнул себя металлическим кулаком по бедру, приговаривая, словно убеждая:
— Есть же люди в этом мире! Есть. Даже в кровавом и подлом языческом мире. Есть!
Олег ухмыльнулся:
— А ты уже сомневался? Не зря же ваш бог отдал жизнь на кресте? Значит, тоже полагал, что есть в этом мире люди. А тогда язычниками были все до единого.
Томас смолчал, не желая поддерживать разговор. Речи язычника часто попахивали насмешкой, даже если говорил очень серьезно.
Олег же почему-то хмурился, часто посматривал на песок под копытами коней, посматривал по сторонам. Зачем-то сделал полукруг, а потом, оказавшись за барханами, стегнул коня и помчался вихрем, удивленный Томас едва успевал. Но калика ничего зря не делает, и Томас потащил из ножен меч.
Они увидели троих всадников. Те ехали торопливо, всматривались в следы на песке. Томас еще издали узнал следы их коней, и гнев закипел как вода в котле на раскаленных углях.
— Проклятие, — сказал он люто, — когда-нибудь избавимся от шпионов?
Не дождавшись сигнала от калики, он выхватил меч и со страшным криком ринулся на всадников. Те были слишком заняты следами, ветерок засыпал быстро, и не сразу услышали яростный крик рыцаря. А когда оглянулись, заверещали и начали понукать коней, было поздно. Рыцарский конь способен развивать огромную скорость на коротком расстоянии. Он догнал заднего, ударил корпусом и опрокинул в песок, а второго Томас достал мечом. Ударил плашмя, но всадник вылетел как выброшенный за ненадобностью старый горшок.
Третий успел пришпорить коня, ушел бы, но Томас услышал в бессилии звонкий удар железа по железу. Всадник вскинул руками, подпрыгнул на седле, и рухнул на землю. Сбитый стрелой шлем упал по другую сторону коня.
— Попались, вороны! — заорал Томас злорадно.
Он видел как над одним пронеслась темная тень, вроде призрачной летучей мыши. Томас был уверен, что дьяволы утащили душу грешника, ибо меч рассек его от затылка до середины спины. Двоих связали и бросили в круг вытоптанной конями травы. Олег сразу разжег огонь, начал собирать хворост. Был он хмур и задумчив. Красные волосы падали на лоб, нечеловечески зеленые глаза смотрели с недоброжелательством.
Томас довольно улыбался. Нет чести в победе над слабыми, а пленники выглядят крепкими воинами. Один зло сверкает глазами, руки так и дергаются, пробует крепость веревки. Другой не двигается, но это недвижимость змеи, что умеет затаиваться перед прыжком. Такие умеют молчать и под пыткой.
Олег принес охапку сучьев, что-то пробурчал. Томас не расслышал, но подвижный спросил тревожно:
— Что этот дикарь хочет?
Томас пожал плечами:
— Спрашивает, пора ли уже вас есть. Я сказал, что еще рано.
Тот вспикнул, повалился без чувств. Второй, что молчал и не двигался, вдруг сказал дрожащим голосом:
— Доблестный рыцарь, ты ведь христианин... Защити!
— В этом нет надобности, — успокоил Томас, — Ему самому вера в их богов запрещает есть людей под лучами всевидящего солнца. Огнепоклонник!
Пленник задрожал, пугливо вскинул голову. Оранжевый шар уже перевалил зенит, с облегчением катился к закату. Потом пленник внезапно вздрогнул так сильно, что подпрыгнул. Лицо его посерело.
— Значит, мы в безопасности только до вечера?
— Полностью, — заверил Томас. Он зевнул, потянулся, с наслаждением чувствуя как проворачиваются суставы, похрустывают. — Разве что тучами заволочет небо... но в этих краях такое бывает редко.
Глаза пленника с ужасом смотрели поверх головы рыцаря. Там появилось и вырастало в размерах беленькое и пушистое как котенок облачко.
Олег развел костер мощнее, принес веток еще. Пленники видели как он снова спросил что-то у рыцаря, тот в нерешительности посмотрел на близкую стену густого кустарника. Пленник спросил торопливо:
— Что он хочет теперь?
— Да все не терпится. Облако, мол, ползет медленно. Просит помочь соорудить шалаш. А вас затащит туда уже без моей помощи.
Пленник задрожал:
— Я уверен, вы не станете помогать...
Томас грозно сдвинул брови:
— Хотите сказать, что я лодырь?
— Нет-нет, — залепетал было в панике, едва не рыдал, — но этот дикарь...
— Это мой боевой друг, — гордо ответил Томас. Он поднялся с достоинством. — Хоть и дикарь, но не раз спасал мне жизнь!.. Вы пристыдили меня, указали на мое себялюбие и леность, недостойные благородного рыцаря. Конечно же, я должен помочь моему спутнику... оказать ему маленькое одолжение. А потом удалюсь на часик-другой на берег половить рыбку. Говорят, здесь водится дивной нежности рыба! Я вам покажу... Ах да... Ну да ладно, все там будем.
Без помех добрались до побережья Черного моря, называемого греками иной раз Понтом Эвксинским, что значило морем Гостеприимным, а другой раз — морем Негостеприимным, а многие другие народы, обитавшие по его берегам, звали просто Русским морем, ибо от русских кораблей издавна было тесно в его волнах: торговали и разбойничали, перевозили товары и людей, устраивали набеги на ту сторону — там часто сменялись племена, народы, государства, и русские ушкуйники, бродники, вольные сорвиголовы, казаки и прочий разбойный люд иронично называл свои броски через море походами за зипунами.