— Нас уводит в сторону от маршрута.
— Так вернись на него!
— Я уже пытался, но управление частично вышло из-под контроля.
— Давай обойдемся без мрачных шуток. Я всего лишь курсант, но знаю, что это в принципе невозможно.
— Конечно, невозможно. Однако именно это и происходит.
— Мек, это не самая лучшая из твоих шуток!
— Ответь лучше базе, она пытается выяснить, почему двадцать секунд назад мы ушли из полетного коридора. Если ты собираешься выиграть время, самое лучшее начать это сейчас, через минуту они вышлют перехватчики.
Кабина тотчас же наполнилось ревом дежурного по базе. Дежурил Красс Луженая Глотка, и он оправдывал свое прозвище. Пока Глеб пытался уверить его, что все в полном порядке, лишь небольшие помехи в управлении, они постепенно теряли высоту и вот-вот должны были выйти из зоны видимости радаров базы. Оставались, конечно, орбитальные спутники наблюдения, но их было всего три, и Мек наверняка рассчитал маневр так, чтобы попасть в двадцатиминутный промежуток их радиомолчания в этой зоне.
Наконец связь отключилась, резко, словно ее отрубили. Они неслись уже над самой землей.
— Где мы?
— Почти на месте. Глеб!
— Да?
— Я не понимаю, что происходит.
— О чем ты?
— Нас все время затягивает в сторону, и мне приходится расходовать колоссальное количество энергии, для того чтобы удержаться на маршруте.
— Из воплей Красса я понял, что началась сильнейшая магнитная буря, может быть, она?..
— О буре я знал час назад. Она способна вывести из строя связь, но не внутреннее управление двигателями.
— Тогда, возможно, база? Ты уверен, что здесь нет встроенного дистанционного блока, контролирующего в случае необходимости наши действия?
Меконг изобразил своими динамиками вполне человеческий смешок и спросил:
— Глеб, а у тебя нет никаких встроенных органов, о которых ты бы не знал?
— Может, и есть… Извини. Я сказал глупость. Но тогда что происходит?
— Не могу понять. Нас занесло градусов на пять севернее. Мощности двигателей не хватает, для того чтобы выправить курс.
— Но почему это должно было случиться именно сейчас!
— Не отчаивайся. Мы их значительно опережаем, и здесь только одна дорога. Я думаю, все еще может получиться.
Затем Глеб услышал свист веток, разбивавшихся о корпус ракеты, и лишь сейчас понял, насколько плохо обстоят дела.
Меконг боролся, используя последние резервы, с неведомой силой, тянувшей их к земле, они шли уже слишком низко.
Чтобы не разбиться о деревья, Мек сбросил скорость, и в ту же секунду двигатель отключился вообще.
Само приземление прошло довольно мягко. Ракета рухнула в густой, плотный лес, и толстые ветки смягчили удар.
Самым странным, самым невероятным во всей этой аварии было то, что она вообще произошла.
Инструктора не уставали повторять о надежности Меконгов и практической неуязвимости этого класса десантных торпед. И все же авария произошла. Погасли контрольные индикаторы на подлокотниках пилотского кресла, не срабатывали даже кнопки ручного управления.
Меконг молчал, и как только затих треск последних, смятых падением ракеты веток, в кабину вползла лесная, звенящая, тишина.
Потрясенный всем происшедшим, Глеб неожиданно ощутил, как в самой сердцевине этой тишины возник легкий, похожий на дуновение ветра шепот, постепенно слагавшийся в слова:
— Не могу говорить долго. Нет энергии. Такое полное отключение всех моих функциональных связей возможно только дистанционным контрольным ключом. Он действует не дальше километра. Тот, кого ты искал, обладает таким ключом.
— Но нам не говорили…
— Конечно, вам не говорили — только высшие офицеры командования Федерации имеют право им пользоваться. Дорога к юго-востоку, в двухстах метрах от тебя. Кортеж уже близко… Прости, друг. Ты остаешься один.
И внутри лесной тишины он слышал теперь лишь свист ветра и шорох листьев — Глеб действительно остался один…
Он откинул колпак, встал и осмотрелся, стараясь не упустить ни одной мелочи. В кабине определенно не было ничего даже отдаленно напоминавшего оружие — Меконг сам был оружием, и его конструкторы не предполагали, что пилоту в боевой обстановке понадобится покидать десантную ракету…
Оставалось багажное отделение, в котором он спрятал сверток с одеждой, готовясь к самоволке после того, как полковник лишил его увольнительной. Он не знал, удастся ли осуществить возникший план побега с базы, и начал готовиться к любым неожиданностям сразу, как получил грамотку.
В багажном отделении нашлись толстые поножи, рубаха с кожаными нашивками — не боевой доспех и не повседневная, такие носили купцы, отправляясь в далекий караванный путь. При случае она могла защитить от удара ножа.
Был там еще и меч… Без меча никакой русич из города не выйдет. Правда, меч был дрянной, скорей бутафорский, из плохой стали, со следами ржавчины на нечищеном лезвии.
Глеб вытащил его из ножен, взмахнул, проверяя центровку, как учил Хон на показавшихся теперь такими короткими занятиях, и нахмурился.
Меч оказался хуже, чем он ожидал. Но другого все равно не было, а с юго-востока уже доносился звук копыт приближавшегося кортежа — времени у него почти не осталось, — лес в эту пору утопал в грязи, и кортеж, с конными крытыми носилками посредине продвигался медленно. Занавески носилок плотно задернуты — и это хорошо. Она не должна была видеть того, что сейчас произойдет…
Глеб сразу узнал человека, руководившего этим кортежем. Рыцарь на вороном коне, в украшенных золотым чеканом византийских доспехах, в плаще, подбитом куньим мехом, смотрел на него с высоты своей огромной лошади. Бородища до самых глаз, как у лесного зверя…
«Сиа диавольскаа начинаниа отгуляют на грязник». Ну, это мы еще посмотрим… Рука сама собой потянулась к рукояти меча.
— Что вы тут делаете, курсант? — Голос на интерлекте, с мягкими начальственными обертонами. Голос, привыкший повелевать, не повышаясь ни на октаву, голос, не признававший возражений…
Глебу потребовалось ощутимое усилие, чтобы преодолеть магию этого голоса. В руках великана игрушкой казалась боевая дубинка с тройными шарами, и Глеб вздрогнул от предчувствия, представив, как их шипы легко пройдут сквозь тонкий слой кожи его куртки.
Не было у него стальных доспехов, не было коня и было лишь сознание собственной правоты. А потому он шагнул вперед, не обращая внимания на расступившихся всадников конвоя, и ответил на древнерусском, понятном для всех: