Попонар замолчал и, хитро поглядывая на собеседников, ждал, когда они начнут радоваться, однако партнеры не реагировали.

– Что-то я не пойму, в чем суть, – признался Грумм.

– Суть в том, что можно организовать прямой эфир с выходом в цивилизованное пространство. Если правильно разместить рекламу, можно заработать миллиарды!

– Кабы не сказать больше! – поддержал Попонара Махно и снова подмигнул Мерлину.

– Что, действительно на такие зрелища большой спрос? – уточнил мэр Смилдакс.

– Если всё вживую, без записи, да еще с хорошим оформлением и дизайном, то спрос просто неограничен.

– М-м-да, – произнес мэр и тайком покосился на Грумма, однако по лицу начальника штаба ничего понять было нельзя.

– Так ли уж это необходимо нам, Скотт? – после раздумья спросил Мерлин.

– Да, так ли уж это необходимо нам, мистер Попонар? – перевел Смилдакс вопрос на своего гостя. – Ведь борьба за свободу и коммерция – это вещи несовместимые. – Несмотря на театральные гримасы, фраза мэра прозвучала фальшиво. – Вашей революции нужны гарантии. Одержите вы победу или нет, это еще вопрос, а заработанные деньги позволят вам поднять нацию из руин... Если даже не всю нацию, то хотя бы часть ее – так сказать, элиту.

«Неужели эти жалкие капусы хотят меня купить? – размышлял Мерлин. – Купить меня, человека, отдавшего борьбе столько сил».

А с другой стороны, борьба уже порядком ему надоела, и мысль о том, чтобы убраться из Зоны Сото в глубь цивилизации капусов, посещала Мерлина все чаще. Ну а если уехать с хорошими деньгами, так это вообще наилучший вариант.

– В чем будут заключаться функции военного дизайнера? – спросил Мерлин, чтобы избежать поединка с собственной совестью.

– Ваш ход, Бичура, – произнес Попонар.

– Цвета, господа. Цвета и яркие краски – вот что поможет нам скрасить унылое лицо войны. Небольшой пример: ночной бой. Ну что мы видим в темноте? Вспышка там, вспышка сям – скучно, господа, скучно. А вот если использовать специальные боеприпасы, то получается совсем, как говорится, другое кино.

– Какие такие специальные боеприпасы? – уточнил Грумм.

– А вот такие: швыряете вы гранату, а она падает да ка-ак взорвется, – Бичура картинно всплеснул руками, – и вместе с разлетом смертельно опасных осколков расцветает чудный огненный цветок, который даже спустя какое-то время еще держится в воздухе. На экране это выглядит восхитительно. Ну а если бой по-настоящему жаркий, то этот непрекращающийся фейерверк выглядит грандиозно. Кабы не сказать больше.

– Постойте, – неожиданно заметил Мерлин, – а откуда вам известно о намечающемся восстании?

– Да, действительно, – очнулся Смилдакс и даже перестал кусать свою трубку. – Ведь это секретная информация.

– Да какая там секретная? – отмахнулся Попонар. – Вон на родине Бичуры, на планете Трезубец, уже вербуют наемников для участия в вашей войне.

– Да? А на чьей же стороне они будут воевать? – поинтересовался Смилдакс.

– Это пока неизвестно, – ответил дизайнер Махно, – но определенно добровольцы будут воевать против маскарей и житаморов.

– А кто такие маскари и житаморы? – спросил Грумм.

– Точно сказать не могу, но от них все беды. Вот у нас на Трезубце мы их всех перебили, и теперь у нас...

– Жрать нечего, – ехидно добавил Попонар.

– Ну есть, конечно, трудности, – вынужденно согласился Бичура, – но мы их решим. Вот займем побольше денег и решим.

– А на Трезубце вы уже делали этот военный дизайн? – спросил Смилдакс.

– Да где там, – махнул рукой Бичура, – маскари и житаморы не дали.

– Так их же у вас теперь нет? – удивился заинтригованный рассказом Грумм.

– С одной стороны, вроде нет, но дела в державе все не идут. Значит, где-то все ж таки притаились.

50

Яростный стук в дверь заставил Кейта Спеллинга сделать над собой усилие и открыть глаза.

– Кейт! Открой, Кейт! Это я – Вилли! – продолжал надрываться кто-то и колотить в двери.

– Какой такой Вилли?.. – прохрипел Кейт и попытался подняться, однако тут же застонал и, обхватив голову руками, едва не упал обратно на подушку.

Продолжая сжимать голову, Спеллинг обвел комнату расфокусированным взором и заметил валявшиеся на полу пустые бутылки. Это отчасти объясняло теперешнее его состояние.

– Кейт, открой! Это я, Вилли!

– Да слышу я! Подожди! – недовольно отозвался Кейт и сам не узнал своего голоса. В голове раздался медный звон, который не смолкал еще некоторое время.

Сумев наконец подняться, Кейт оперся о стену, добрался до двери и отпер замок.

– Ну ты горазд спать, Кейт! Я все руки об дверь отбил – полтора часа молотил, – с обидой в голосе сказал Вилли Пастер и вошел в номер.

– А надо было башкой бить, – зло заметил Спеллинг, – тогда бы ничего не отбил.

– А ты чего голый-то? – удивился Вилли.

– Я голый? – переспросил Кейт и, с трудом опустив глаза, отметил явные признаки наготы.

– И духота у тебя – кондиционер, что ли, не работает?

– О, и правда душно, – признался Кейт, прочесав липкий от пота живот. – А то, что я голый, так, наверное, баба у меня была... Я так думаю...

– Включи кондиционер-то, – напомнил Вилли.

– Сейчас, он у меня где-то над кроватью.

Кейт вернулся в служившую спальней широкую нишу и едва взобрался на тахту, как услышал сдавленный крик.

Одеяло зашевелилось, из-под него высунулась дебелая девица с длинными спутанными волосами.

– Эй, дурак! На живот наступил!

– Вот, я же говорил, что баба была, – сказал Кейт и, больше не обращая на женщину внимание, стал разбираться с регулировкой кондиционера.

– Эй, да здесь кто-то отключил питание...

– Я отключила, ночью холодно было, – сообщила девица и широко зевнула. Затем отбросила одеяло и поднялась во всем своем великолепии.

– Как спалось, Лейла? – спросил Вилли, узнав проститутку, работавшую при отеле.

– Нормально спалось. Сеньор совсем пьяный был, – кивнула она в сторону Спеллинга и начала одеваться.

– О, наконец-то заработал, – блаженно улыбаясь, сообщил Кейт, когда из кондиционера полилась струя прохладного воздуха.

– Давай деньги, сеньор, – потребовала Лейла, влезая в тесноватую кофточку, выгодно подчеркивавшую ее достоинства.

– Чего? – недобро переспросил Спеллинг и, сойдя с кровати, подошел к Лейле вплотную. – Я всегда плачу вперед, и не думай, что я попадусь на твой фокус.