Позниц и Ломмер как по команде упали на одно колено, и лаунчеры, словно подброшенные пружиной, оказались у них на плечах.
Саломея оттолкнула слуг и выхватила пистолет. Вильямс взвел кислотную гранату. До боевого столкновения оставалось мгновение... Полмгновения... Четверть мгновения...
– Стойте! – крикнул появившийся на ступенях Мадраху. – Не стреляйте, они не принесут вам зла!
Его крик задержал Позница и Ломмера на долю секунды, и этого хватило, чтобы все разъяснилось. Все так же лязгая по камням ножами, фехтовальные машины совершили несколько оборотов вокруг своей оси и покатили дальше, мимо пораженных таким странным представлением гостей.
– Это очень необычное приветствие, – произнес полковник, снимая гранату с боевого взвода.
– Простите меня, я должен был об этом догадаться. – рассыпался в извинениях Мадраху, сбегая вниз, навстречу гостям, – У нас так принято приветствовать особо почетных гостей – небольшим парадом эспора и полетами дольтшпиров. Но дольтшпиров, по известным вам причинам, у нас больше нет. – В словах тургана послышались обвинительные нотки. – Последний из них умирает во внутреннем дворе.
– Дольтшпир умирает?! – удивленно спросил Вильямс и переглянулся со своими людьми.
– Увы, – вздохнул Мадраху.
– А мы могли бы посмотреть на него?
– На умирающего дольтшпира? – в свою очередь удивился Мадраху.
– Да.
– Ну... – Турган пожал плечами. – Хорошо, пойдемте – я покажу вам. Если, конечно, вас развлечет эта печальная картина...
И он стал подниматься по лестнице, а Вильямс, Саломея и двое солдат последовали за ним, продолжая озираться по сторонам.
В сопровождении четырех важных лакеев и двух разукрашенных лентами гвардейцев Мадраху провел гостей через первый этаж, а затем все спустились во внутренний двор.
После начищенного парадного плаца он показался на удивление скромным. Никаких растений во дворе не было, и он представлял собой правильный квадрат, затененный стенами дворца и вымощенный плиткой из пиленого камня.
В одном из углов двора, на высоте примерно метра от земли, плавал – по-другому не скажешь – настоящий грозный дольтшпир. Здесь он не казался таким большим, как в небе, и размах его крыльев не превышал пяти метров. Хитиновый покров был не строго черного, а чуть фиолетового оттенка.
Поскольку турган смело подошел к этому феномену, его гости тоже решились подойти ближе.
Почувствовав присутствие людей, дольтшпир медленно развернулся носом к ним. В его головной части были отчетливо видны отверстия – несколько больших и множество маленьких. Это было то самое смертельное оружие летающего монстра, из которого он разил и танки, и тяжелых роботов.
– Почему он не опускается на землю? – тихо спросил Вильямс.
– Дух Вечной Осы не позволяет ему.
– Дух Вечной Осы? – переспросил полковник.
– Ну да, вы ведь ничего не знаете... – вспомнил Мадраху. – Когда-то мой учитель рассказывал мне о том, что узнал о вашем мире от самого Василия. Ваш мир совсем не похож на то, что вы видите вокруг, ведь так?
– Отчасти да, – кивнул полковник. – Я видел, как воюют и как нападают эти твари... дольтшпиры, – поправился Вильямс. – Но я не могу понять: они живые или они машины?
– Я расскажу вам тех-но-ло-гию, – по слогам произнес турган малознакомое слово. – Сначала в мастерских делают железного дольтшпира. Он получается совсем беспомощным, если швырнуть его с высоты, упадет вниз, как камень.
Потом в лесу находят рой желтых ос и отбирают из них несколько самых больших и злобных. Их помешают в темную коробку, где они начинают драться. И в конце концов остается только одна.
Словно поняв, что говорят о нем, дольтшпир что-то проскрипел.
– Он... говорит? – осторожно спросил Вильямс.
– Между собой они говорят, но мы их не понимаем. Зато они прекрасно понимают нас и выполняют наши приказы...
– Ну так и что дальше? – нетерпеливо напомнила Саломея, глядя на острые кромки загнутых крыльев дольтшпира.
– Победившую осу запирают в железную оболочку дольтшпира и морят голодом, пока она не умрет. После этого железная оболочка становится домом Вечной Осы.
– И получается дольтшпир? – спросил Вильямс.
– Еще нет, – Мадраху снова вздохнул. Казалось, вид умирающего животного-оружия чрезвычайно печалит его.
«А не нужно было на нас нападать, – мстительно подумала Саломея, наблюдая за турганом. – Нам тоже есть кого оплакивать».
– После того как дом Вечной Осы готов, – продолжал турган грустным голосом, – мы вызываем... аптекаря. Или не аптекаря?
Мадраху посмотрел на полковника, ожидая правильной подсказки, но тот понятия не имел, о чем говорит турган.
– Пусть будет аптекарь, – неожиданно сказал Позниц, тоже заинтригованный объяснениями тургана.
– Аптекарь разводит в воде голубую соль и вызывает дух Вечной Осы, чтобы он поселился в новом доме.
Неожиданно плавающий над землей дольтшпир затрясся и грохнулся на каменную плитку.
– Все, он умер, – пояснил турган.
Вильям и Саломея переглянулись. Они не знали, как себя вести. То ли следовало воздать погибшему воину необходимые почести, то ли перешагнуть через него, как через дохлую ворону.
– Ну так вот, – продолжил турган, – после того как дух Вечной Осы поселяется в железной оболочке, остается сделать из нее воина, а для этого нужен настоящий обученный солдат... Его сажают прямо вот под этот колпак, – турган дотронулся до отливающего синевой хитинового горба, – и тогда дух Осы соединяется с ним. Только после этого получается настоящий дольтшпир – послушный, как воин, и опасный, как лесная оса.
– И этот воин сейчас там? – спросила Саломея, указав пальцем на мертвого дольтшпира.
Вместо ответа турган что-то коротко крикнул, и один из стоявших позади гвардейцев подбежал к дольтшпиру с обнаженным тесаком. Просунув широкий клинок в едва заметную щель в основании горба, он навалился на него всем весом, и... с отвратительным треском колпак отошел от спины дольтшпира.
Словно вскрывая консервную банку, гвардеец поддел колпак еще в нескольких местах, а затем сорвал его целиком и отбросил в сторону.
Вильямс и Саломея невольно отпрянули, настолько ужасная картина предстала их взорам.
Существо внутри дольтшпира размещалось так, что ни у кого не вызывало сомнений – это был пилот. Его некогда человеческая форма оплыла, а тело стало прозрачно-студенистым. Огромные черные глаза размером с треть головы, как это бывает у зародышей птиц, были совершенно незрячими. И вообще лица как такового у этого существа не было. Угадывающиеся вдоль тела руки уходили куда-то во внутренности дольтшпира, а на груди виднелись слабые жаберные щели.