Попытавшись выпрямиться, я шаталась, но все же стояла. Но со стенами явно было что-то не так. Они были слишком вытянутые и длинные, будто я смотрела в них через зеркало в комнате смеха. Я несколько раз моргнула и тряхнула головой, стараясь прогнать это наваждение.
Руки у меня будто налились чугуном и отказывались двигаться, а веки закрывались сами собой от холодного флюоресцентного света. В панике я приказывала глазам открыться, но мое тело не слушалось. Меня неудержимо клонило в сон, словно кто-то ласково укачивал меня в теплых объятиях.
«Парфюм, — отрешенно подумала я. — Открытка Патча».
К этому времени я уже упала на колени. Странные прямоугольники плыли повсюду, кружась передо мной. Двери. Комната была полна открытых дверей. Но чем быстрее я ползла к ним, тем дальше они становились. Откуда-то издалека все время слышалось мрачное тиканье. Я старалась уйти от этого звука подальше — я все еще знала, что часы были в глубине комнаты напротив двери.
Через несколько мгновений я осознала, что мои руки и ноги больше не двигаются, ощущение, что я ползу, было лишь иллюзией в моей голове. Колючий ковер подпирал мою щеку. Я еще раз сделала усилие, чтобы встать, потом закрыла глаза, и свет, заворачиваясь ослепительными спиралями, погас…
Я очнулась в темноте.
Охлажденный воздух пощипывал мою кожу, и повсюду слышался тихий шепот гудящих кондиционеров. Я подтянула под себя руки, но, когда попыталась встать, у меня перед глазами заплясали фиолетовые и черные точки. Я проглотила вату, которой, похоже, был набит мой рот, и перекатилась на спину.
Тут я вспомнила, что нахожусь в библиотеке. По крайней мере, я была почти уверена, что это так — я не помнила, чтобы уходила. Но почему я лежу на полу? Я попыталась вспомнить, что произошло.
Открытка Патча. Я вдохнула терпкий, горький парфюм. А потом очень скоро свалилась на пол.
Меня отравили?
Патч меня отравил?!
Я лежала так некоторое время, моргая и пытаясь хоть что-то рассмотреть в кромешной темноте, сердце у меня неистово колотилось. Я снова попыталась подняться, но было такое ощущение, что кто-то воткнул стальной болт мне в грудь. Еще одно усилие, и мне удалось сесть. Цепляясь за стол, я встала на ноги. Голова ужасно кружилась, и меня мутило, но глаза заметили размытый зеленый знак выхода над дверью. Пошатываясь, я побрела к нему.
Я повернула ручку. Дверь приоткрылась было, потом застопорилась. Я собиралась потянуть сильнее, когда заметила кое-что и нахмурилась. Это странно. Кто-то привязал один конец длинной веревки к внешней ручке двери лаборатории, а другой — к ручке соседнего кабинета.
Я ударила рукой в стекло двери.
— Эй? — крикнула я дрожащим голосом. — Меня кто-нибудь слышит?
Я снова попробовала открыть дверь, тянула что было мочи, но сил у меня явно было немного. Мышцы не слушались меня и плавились, как теплое масло, при попытке напрячь их. Веревка была так крепко натянута между двумя ручками, что я могла открыть дверь едва ли на десять сантиметров. Явно недостаточно, чтобы я смогла вылезти наружу.
— Есть здесь кто-нибудь? — закричала я в щель между дверью и косяком. — Я заперта на третьем этаже!
Ответом мне была полная тишина.
Мои глаза уже полностью адаптировались к темноте, и я нашла на стене часы. Одиннадцать?! Неужели такое возможно? Я действительно провалялась тут без сознания больше двух часов?
Я вытащила мобильник, но сеть не обнаруживалась. Я попыталась войти в Интернет, но мне снова и снова сообщали, что доступных сетей нет. Я лихорадочно озиралась в поисках хоть чего-нибудь, что могло бы помочь мне выбраться отсюда. Компьютеры, вращающиеся стулья, картотеки… ничего не подходило. Я встала на колени перед вентиляционным отверстием в полу и снова закричала:
— Меня кто-нибудь слышит? Я заперта в лаборатории на третьем этаже!
Подождала, надеясь услышать ответ. Моей единственной надеждой был какой-нибудь лаборант, задержавшийся на работе. Но была почти полночь, и я знала, что шансов на это мало.
И тут в конце коридора загудел лифт: кто-то поднимался с первого этажа на третий. Я настороженно повернулась в ту сторону, откуда шел звук.
Как-то раз, когда мне было пять лет, отец отвел меня в парк, чтобы научить ездить на велосипеде без страховочных колес. К вечеру я уже могла проехать несколько кругов без помощи. Папа крепко меня обнял и сказал, что пора идти показывать маме, я же умоляла о том, чтобы сделать еще два круга. Мы сошлись на одном. На полпути я потеряла равновесие и завалилась на бок. Выправляя велосипед, я увидела невдалеке большую коричневую собаку. Она пялилась на меня. И в тот момент, когда мы смотрели, не отрываясь, друг на друга, я услышала, как чей-то голос прошептал: «Не двигайся!». Я вдохнула воздух, задержала дыхание и, хотя ноги мои уже почти сорвались с места, чтобы побежать скорее под папину защиту, встала как вкопанная.
Пес навострил уши и побежал в мою сторону, выглядел он довольно агрессивно. Я дрожала от страха, но стояла неподвижно. Чем ближе был пес, тем больше мне хотелось убежать, но я знала: если пошевелюсь, включится его животный инстинкт охотника. На полпути ко мне пес потерял интерес к моей персоне и спокойно отправился в другую сторону.
Я спросила тогда папу, слышал ли он голос, велевший мне стоять спокойно, и он ответил, что это был инстинкт. И добавил, что если прислушиваться к нему, то в девяти из десяти случаев он тебя не подведет.
Инстинкт говорил сейчас: «Убирайся отсюда немедленно!»
Я схватила монитор с ближнего стола и кинула в дверное окно. Стекло разбилось, в центре его появилась большая дыра с острыми краями. Оставшиеся острые осколки я выбила большим дыроколом. Потом я подтащила стул, залезла на него, встала ногой на металлическую раму и выпрыгнула в коридор.
Лифт был уже на втором этаже.
Я рывком преодолела коридор. Я помогала себе руками, зная, что должна добраться до лестницы рядом с лифтом раньше, чем он поднимется, и тот, кто едет в нем, меня увидит. Я потянула дверь на лестницу, расходуя несколько драгоценных секунд на то, чтобы бесшумно закрыть за собой дверь.
По другую сторону двери лифт остановился. Двери раздвинулись, и кто-то вышел наружу. Я держалась за перила, чтобы двигаться быстрее и не топать по лестнице. Я была на пол-пролета ниже второго этажа, когда дверь на лестницу наверху открылась. Я резко остановилась и замерла, чтобы меня не заметили.
— Нора?
Моя рука соскользнула с перил. Это был голос отца.
— Нора? Ты там?
Я глотнула, пытаясь ответить ему. Но потом вспомнила таунхаус.
— Хватит прятаться. Ты можешь мне доверять. Позволь помочь тебе. Выходи, чтобы я тебя видел.
Его тон был странным и требовательным. В таунхаусе, когда отец впервые заговорил со мной, его голос был мягок и нежен. Этот голос сказал мне, что мы не одни и надо уходить. А потом он изменился, звучал убедительно и обволакивающе.