Наконец появился охранник.
– Можете проходить, родственники. Господин Палыч примет вас.
– Большое спасибо! – поблагодарил Леха и полез на лесенку. В очереди газетчиков неожиданно забилась журналистка. Она стала кричать, что призовет всех к ответу и вообще стоит здесь с восьми утра.
– Задрябни, худая, – негромко приказал самый мордастый охранник, и журналистка сразу прекратила истерику. А потом и совсем задрябла.
В закулисном пространстве, куда попали Леха и Сергей, горели слабые светильники и все вокруг было выстлано синим и зеленым бархатом.
Гул толпы сюда почти не проникал, и хотелось просто сесть на пол и просидеть так до самого вечера.
Где-то негромко играло пианино и твердый голос командовал:
– Раз, два, три, четыре! Поворот! И еще – раз, два, три, четыре!
Музыка стихла.
– Уже хорошо, Палыч. Уже значительно лучше. Только, пожалуйста, на счет «три» делайте все резче.
Окуркин отвел в сторону тяжелую портьеру, и они с Лехой вышли на залитую ярким светом площадку с зеркальными стенами и вымощенным кедровой доской полом.
– Палыч! – позвал Леха, обращаясь к мускулистому танцовщику.
Сергей хотел одернуть друга, дескать, не к тому обращаешься, однако Окуркин не ошибся.
– Ребята! – обрадовался Палыч и сразу превратился в прежнего старика со спутанной бородой и сухими листьями в волосах.
– Родственники? – спросила сидевшая за роялем сухая дама академического вида.
– Анамнясь, – кивнул Леха.
– Тогда я пойду покурю, – сказала дама и, поднявшись с вертящегося стула, вышла за кулисы.
– Ну как ты тут? – спросил Окуркин
– Работаю, – продолжая счастливо улыбаться, ответил Палыч. – Колбаски много. Все меня любят.
– Домой не собираешься? – осторожно поинтересовался Сергей.
– Домой? Зачем? Мне здесь хорошо. Много колбаски. А дома колбаски нет.
Палыч вздохнул, улыбка сошла с его лица.
– Ну ладно, не горюй. – Леха похлопал его по плечу. – А здесь ты, значит, тренируешься?
– Да. Оттачиваю мастерство.
– А кто эта баба?
– Мой балетмейстер.
– Ну что, поговорили?! – громко спросила балетмейстер, выпрыгивая из-за портьеры. – Вы извините, нам работать надо. Через десять минут спектакль… Если хотите, можете постоять у стеночки – поприсутствовать.
– Хорошо, спасибо, – согласились Сергей и Леха и скромно пристроились у зеркала. Дама вернулась за рояль, сказала:
– И-и, раз!
Палыч быстро прогнал всю вступительную программу, а когда превратился в настоящий верблюжий хрен, Сергей с Лехой даже вздрогнули. Но на этом все не закончилось – Палыч не просто шлепнулся на пол, а стал ходить, да притоптывать, да еще выделывать много разных фокусов.
На последней фигуре он закричал «кукареку» и снова сделался мускулистым танцовщиком.
Пораженные увиденным, Сергей и Леха быстро распрощались и, выскочив на сцену, спустились в зал. Здесь, на разогретых летним солнцем стульях они немного пришли в себя и стали обмениваться мнениями.
– Ну как тебе? – спросил Сергей.
– Непривычно как-то.., но талант у него есть.
– Талант есть, – согласился Тютюнин.
– А еще я знаешь чего подумал – зря мы с тобой из последней командировки не привезли парочку этих зеленых ушастых мавров. Мы бы их тоже в какой-нибудь цирк устроили…
– Сказал тоже – из командировки, – усмехнулся Сергей. – А мавры сюда не пошли бы. Мы же с ними из разных миров.
– А как же Палыч? Он ведь как-то здесь примостился?
– Палыч – другое дело. Он тухлую колбасу ест, оттого у него и свойства необычные. Хочешь быть таким же, ешь эту дрянь. – Сергей кивнул на стоявший в отдалении фургон Мифояновского мясокомбината, из которого рабочие с марлевыми повязками на лице выгружали привезенную продукцию.
– Нет, мне такое кушать не дано, – покачал головой Леха.
– Значит, не будет у тебя мавров зеленых и своего цирка, – подвел итог Тютюнин. В этот момент заиграла музыка, и на сцене появился Палыч.
Разомлевший от жары народ радостно забил в ладоши, а сидевшие под зонтиками телевизионщики зажужжали разными хитрыми приборчиками.
И снова, теперь уже из зрительного зала, Сергей и Леха, позабыв про все на свете, просмотрели всю программу от начала и до конца.
Когда же Палыч закричал финальное «кукареку», вскочивший со своего места нетрезвый гражданин громко заорал:
– Елочка, зажгись! Зажгись, туды твою в качель!
Подбежавшие охранники растолкали возбужденных теток и, схватив нарушителя порядка, потащили за фургоны – бить.
– Ладно, давай отчаливать, а то у метро толкучка будет, – сказал Леха, и Сергей с ним согласился.
Уже проходя по парку, они слышали аплодисменты и громкие выкрики, а навстречу, от метро спешили новые волны зрителей, пожелавших прикоснуться к прекрасному.
Сергея дернул за локоть какой-то прощелыга и, улыбаясь частично оставшимися зубами, предложил:
– Предлагаю новейший диск! Верблюжий секс посреди пустыни! Эксклюзивные съемки!
– Нет, не нужно, – отмахнулся Сергей.
– А новый альбом Баскова возьмете? Эксклюзивные песенки!
Опасаясь дорожных пробок, агенты Джонсон и Смит прибыли в аэропорт на целый час раньше и стояли на открытой террасе, слушая гул взлетающих аэробусов.
Чуть в стороне, не слишком далеко от них, курили двое русских контрразведчиков.
Одного из них Джонсон видел впервые. Второй был ему знаком, и они кивнули друг другу.
– Вчера «объекты» посещали шоу, – обронил Смит, глядя на взлетное поле.
– Да, я знаю.
– И общались с самим феноменом – Палычем.
– Это лишь подтверждает ранние сообщения Зи-Зи. «Объекты» и Палыч связаны в одну группу – это понятно. Однако неизвестно, какова ее организация и что за цели.
Сзади в Джонсона кто-то ткнулся, они со Смитом повернулись.
Перед ними стоял абориген здешних мест, в пиджаке поверх грязной линялой майки и в трико с оттянутыми коленками.
– Господа, не выручите ли рубликом? – Субъект протянул грязную руку и, склонив голову набок, слезно добавил:
– Верите ли, на билет до Антверпена не хватает… В дороге воры обчистили, а вообще-то я миллионер.
– Ну хорошо, извольте, – откликнулся Джонсон и протянул страждущему десять рублей.