Двое клиентов, в тюбетейках и с выраженной среднеазиатской внешностью, только покачали головами и восхищенно зацокали языками.
– Ой, какой ты правда говоришь… Какой знать умеищ…
– Это моя работа, – скромно ответил Тютюнин. – Могу предложить по пятьдесят рублей.
– Харашо, давай пятидесят, – согласились клиенты. Кузьмич отсчитал им деньги и стал показывать остальной принятый до обеда товар.
Оба старались делать вид, что не думают о том, о чем оба только и думали, однако, когда все меха были перебраны, взгляды приемщиков встретились и Кузьмич по-доброму кивнул:
– Я с собой литрушечку принес – фильтрованного. Это, я тебе скажу, продукт высшего качества, лучше ракетного топлива.
– Ладно, нацеди мензурку, а я пока в коридоре покараулю.
С этими словами Сергей оставил Кузьмича, а сам вышел из приемки и сразу столкнулся с Борисом Львовичем Штерном, директором «Втормехпошива».
– А, Сергей, уже вернулись из больницы? – спросил тот.
– Ну да, – ответил Тютюнин, пытаясь сообразить, о какой больнице говорит директор. Впрочем, Штерн сам пришел к нему на помощь:
– И что сказали врачи – как здоровье вашей тещи?
– Да… говорят, здоровье нормальное, но в больнице придется задержаться, – начал фантазировать Тютюнин.
– Что вы говорите? И надолго?
– Говорят… на'полгода, а может, и на целый год.
– Да почему же так надолго? Может, больница плохая, Сергей, так давайте я в хорошую устрою. У меня есть связи…
– Не-не-не, – замотал головой Тютюнин, уже начавший верить в это счастье. – Пусть лежит сколько положено, пока… пока сделают все две тысячи клизм…
– Две тысячи клизм? – переспросил пораженный Штерн. – Но какая тут связь? Мне Вячеслав Кузьмич сказал, что она ногу сломала…
– Ах но-гу-у-у… – протянул Серега, чувствуя себя полным идиотом. – Ну да, конечно, она сломала ногу, но потом, когда ее привезли в больницу, нашли столько болезней, что решили заняться ею всерьез.
– Вот ведь как случается… – покачал головой директор, все еще находившийся под впечатлением от услышанного. – Две тысячи… Для чего это, они сказали? Что сейчас так лечат?
– А это… песок у нее. Вот и надо промывать. Женщина она уже немолодая, песок и сыпется. Когда к нам в гости приезжает, так жена постоянно за ней с веником ходит.
– Да что вы говорите! – покачал головой Штерн. – Живешь-поживаешь, кажется, все хорошо, а потом – бац.
– Вот именно, – согласился Тютюнин. – А потом бац.
– Я ведь что хотел спросить-то, – вспомнил Штерн. – Вы проверили, что принял Вячеслав Кузьмич?
– Да, разобрались. А в случае с туркестанскими шакалами я сам провел оценку.
– Ну, тогда я спокоен. Пойду.
Штерн повернулся и пошел по коридору к свой двери, однако с полпути вернулся и, улыбаясь, сообщил:
– Видел под глазом у Фригидина синяк. Признаюсь, мне было приятно… – Штерн вздохнул, вспоминая, как выглядит теперь Фригидин, и снова улыбнулся. – Я сказал ему, что отругаю вас и все такое. Так что будем считать – я вас уже наказал.
– Хорошо, Борис Львович, – с готовностью закивал Серега, удивленный такой новостью.
Наконец директор ушел, и в коридоре стало тихо.
Сергей хотел уже вернуться в приемку, когда скрипнула дверь бухгалтерии и появился Фригидин.
Издали увидев Серегу, он приветливо ему помахал и пошел навстречу. Как и предупреждал Штерн, под левым бухгалтерским глазом красовался приличный синяк.
– Здравствуйте, Сергей, и всего вам хорошего, – издалека начал Фригидин.
– И тебе того же, – осторожно ответил Тютюнин.
– Вы ничего не замечаете у меня, Сергей?
– Нет, – ответил Тютюнин, ожидая, что еще расскажет ему этот прохиндей.
– Я костюмчик новый себе приспособил – замечаете?
– А-а, – протянул Серега. – А я думал, ты про фингал… – Ах, фингал… засмущался Фригидин и, дотронувшись до подбитого глаза, сказал «уй-уй».
– Это кто же тебе закатал прямо в «девятку»? Фригидин опустил глаза к полу и зачертил по линолеуму носком ботинка.
– Это, Сергей, Елена Васильевна меня ударила по лицу…
– Вот это да! А за что?
– А я ей со мной жить предлагал.
– И она тебе сразу в рог? – недоверчиво переспросил Тютюнин.
– Ну не то чтобы сразу, – начал колоться Фригидин. – Я сказал ей, что Штерн уезжает в Израиль и что я буду ведущим менеджером… И что ей придется жить со мной.
– И она тебе в рог…
– Ну нет. Не так сразу. Я ее хватать начал…
– За что?
– Да я не помню точно. Я же загорелся весь, Сергей, поверьте, как мачо мачу. Просто загорелся и стал хватать за то да за се. За се было интереснее всего хватать.
– И уж туг она тебе в рог.
– Нет, она крикнула мне: «Стоять!» Я и стал. А она как замахнется, да как даст. Я прямо в Турбинова улетел, он как раз в приемную к Штерну заходил. – Фригидин вздохнул. – Пришлось потом давать Турбинову на пиво. За то, что он меня спас.
Изнутри в дверь приемки простучали условным стуком. Сергей понял, что Кузьмич уже все приготовил.
– Ну, будь в следующий раз аккуратнее, Фригидин, а я пойду, у меня еще дела.
– Подождите, Сергей. – Фригидин ухватил Серегу за рукав. – Сергей, может, вы сообщите мне секрет, которым вы, без сомнения, владеете?
– Какой секрет?
– Ну, женщины очаровательной комплекции к вам так и бросаются… Я наблюдал за доктором Светланой – она от вас глаз не отводила, когда здесь была, а ко мне только по служебной необходимости прикасалась. Ну, там, прокладку промасленную вставить или укол сделать.
– Так ты что же, эту прокладку в заднице носишь?
– Ну что вы прямо так – в заднице, – обиделся Фригидин. – Правильнее сказать – промежду ягодиц.
– И что, помогает?
– Не только помогает, но и способствует. При моей сидячей работе, знаете ли, нужно точно знать, что и когда смазывать. И еще – чем.
– Вот это да! Ты прямо профессор по эти делам, – усмехнулся Серега.
– А нет тут ничего смешного. Вот, например, одно дело вазелин и совсем другое – ружейное масло. Оно, кстати, больше подходит, потому что нагрузки схожие.
Избавившись наконец от Фригидина, Сергей вернулся в приемку и увидел, что Кузьмич все разложил в отдельном выдвижном ящичке, чтобы если что – моментально задвинуть.
– А почему рюмок три штуки? – поинтересовался Тютюнин.
– Скоро Леха должен подскочить. Он из автомата звонил.