Но самым приятным временем было то, которое «ночная» и «дневная» смены проводили вместе в часы бодрствования. Все вместе они смотрели фильмы или играли в карты. Пожилым русским учёным особенно нравились сложные карточные игры. Порой — и это больше всего нравилось Эвелин — музицировали. Да-да, не просто слушали музыку, а её исполняли сами. Виктор играл на скрипке, Елизавета — на флейте и кларнете, а Михаил играл на гитаре и обладал неплохим голосом. Приятно было даже просто смотреть на него, когда он, прислонившись к стене, пел старинные, грустные романсы. Никулин выглядел героем русского романтического фильма.
Миша. Риордан едва заметно улыбнулась. Казалось, этот молодой человек не мог не флиртовать, как не смог бы, к примеру, не дышать. Он ухаживал не только за Верой и Ириной, но и за всеми остальными женщинами. Саба держала его на расстоянии вытянутой руки. Её, похоже, ничто не могло вывести из равновесия. Сама же Эвелин делала вид, что некоторых недвусмысленных намёков русского попросту не понимает. Росс пока ничего не замечал — и хорошо. Риордан понимала, что, несмотря на их договорённость между собой, её муж свои чувства скрывать ни за что не станет, а корабль этот слишком мал для выяснения отношений.
К слову, стоило признать, что с ней Никулин флиртовал редко. Большей частью он делил своё внимание поровну между Верой и Ириной, причём первая из женщин выказывала к нему большой интерес, а вторая отвечала на ухаживания нарочитой холодностью, причину которой Эвелин пока понять не могла. Михаил, естественно, больше приставал к Ирине, что вызывало у той явное (но безмолвное) раздражение. Риордан тревожил сложившийся треугольник, и она надеялась, что в дальнейшем это соперничество не приведёт к неприятностям.
К ней повернулась Зинаида и что-то просвистела. Эвелин поняла, что отвлеклась слишком надолго. Она отбросила раздумья и вернулась к занятиям.
Выбравшись из переходного люка, Росс наблюдал за женщинами, находившимися в каюте для занятий. Они сидели по-разному, однако было ясно, что они договорились о расположении условного «низа». Его позабавило, что у мужчин «верх» и «низ» располагались с точностью до наоборот.
Забавно было и то, что женщины объединились в одну группу, а мужчины — в другую. Никаких распоряжений по этому поводу не было, просто так уж само получилось.
Мердок оглянулся, посмотрел на каюту, которую он делил с Гордоном, и вздохнул. А он ещё переживал из-за того, как они с Эвелин будут жить супружеской жизнью на борту корабля! Он больше не чувствовал себя женатым мужчиной. О том, что он не свободен, говорил только некий документ, оставшийся дома. Большую часть времени Росс проводил с мужчинами, за исключением коротких периодов в конце смены, когда все собирались вместе, чтобы посмотреть кино или послушать музыку. Тогда он мог сесть рядом с Эвелин и поговорить с ней хотя бы несколько минут — этим их супружеская жизнь теперь и исчерпывалась.
— Только что начался обратный отсчёт времени перед первой посадкой, — сказал Гордон, передвигавшийся, хватаясь за скобы, по переходу. — Перекусить не желаешь?
— Я не против.
Мердок последовал за археологом к столовой.
Вспомнив о том, какую чудовищную, невообразимую пищу ему и троим его спутникам пришлось употреблять во время последнего полёта, Росс неприязненно поморщился.
Теперь соответствующий участок столовой был отгорожен и опечатан. Русские установили морозильную камеру и микроволновую печь, а также холодильник, в котором лежали тюбики с напитками.
Мердок поднёс руку к панели заказа блюд. Ещё в Штатах он, как и все остальные, заполнил по просьбе русских анкету, позволившую выявить его предпочтения в еде. Результатом стало распределение продуктов по шкале, где самой высокой оценкой была «это я съем с радостью», а самой низкой — «это есть я не стану ни за что на свете».
Еда Россу нравилась, но есть в состоянии невесомости было не так-то просто. Во время самой первой трапезы он убедился в том, что инопланетяне не так уж и ошибались, предпочитая пользоваться брикетами и тюбиками с пастообразной едой. Рис, картофельное пюре, соусы — все здесь превращалось в мешанину. О наваристом супе оставалось только мечтать, да Мердок, пожалуй, и не сумел бы его проглотить, даже если бы суп был налит в баллон. Пища глоталась по-другому, имея массу, но будучи лишённой веса. Во время пары первых трапез Росс чуть было не захлебнулся и заметил, что это же самое грозило ещё кое-кому из его спутников.
До тех пор, пока он не стал доверять собственному желудку, он выбирал овощные соки с мякотью и прочие жидкости. Теперь же, более или менее освоившись с этой едой, он выбрал для себя сэндвич с лепёшкой «пита», а также кофе и овощной сок. Гордон заказал то же самое.
Росс сунул сэндвич в микроволновку и, распечатав баллончик с кофе, сделал большой глоток. Кофе был свежий и обжигающе горячий.
— Правильно ли я понял Бориса? — спросил он. — Скоро мы совершим посадку на планете, где можно будет заправиться?
Эш кивнул.
— А как насчёт другой планеты в йилайлской системе? Той, на которой живут пушистые зубастики? Он сказал, что мы пролетим мимо неё?
— Да. Русские сумели исключить посадку на этой планете из программы полёта, и в итоге мы сможем сэкономить топливо.
— Отлично.
— Видимо, нашего опыта им хватило, чтобы они отказались от дальнейшего исследования этой планеты. Она достанется какой-нибудь другой команде, вот они и полюбуются на неё на «тарелочках». А на нашу долю хватит планеты йилайлов.
Огонёк на панели микроволновки погас, и Мердок достал из неё свои сэндвич и сок. Подлетев к одному из столиков, он сунул ногу в искривлённую скобу и закрепился. Глубоко вдохнул. Воздух имел лёгкий металлический привкус, и это напомнило Россу о вкусе воды из запасов инопланетян, которую он пил во время предыдущего полёта. Он запустил зубы в сэндвич. Русские приправы ему очень нравились.
— Неплохо приготовлено.
Гордон что-то буркнул, проглотил кусок сэндвича и потом просвистел-прожужжал фразу, в которой выразил своё отношение к качеству еды. Пока Росс размышлял над построением правильного ответа, позади них прозвучал этот самый ответ — с идеальной интонацией. Американцы обернулись и увидели около люка Михаила с развевающимися длинными светлыми волосами.
С ленивой улыбкой и отработанным изяществом русский агент времени подлетел к устройству выдачи пищи, едва прикоснулся к панели кончиком пальца, получил блюдо и убрал его в микроволновку — и все это ловко, одним движением. Мердок с бесстрастным видом наблюдал за Никулиным, гадая — сколько человек стали свидетелями его собственной неуклюжести в первые дни, когда он ещё не вспомнил, что всякое применение силы в невесомости чревато равным противодействием. В итоге он то и дело, кувыркаясь, отлетал от стенки к середине помещения и вынужден был осторожно возвращаться. Интересно, а Михаил видел это? Несомненно, видел.
Как только еда разогрелась, Никулин вытащил её, взял с полки баллончик с кофе и направился к сидящим. Гордон подвинулся, чтобы освободить место.