На его лице оставалось несколько заметных царапин и синяк под правым глазом. Клаус же выглядел чуть лучше – он узнал об этом, посмотревшись утром в зеркало. Правда, по ребрам ему досталось больше, да и по голове тоже. А в узилище поначалу даже мутило, но потом все наладилось.
После такой передряги самым лучшим было больше двигаться, и Клаус старательно расхаживался, то выбираясь на обочину, то обгоняя мула и посматривая на него сбоку – иногда Клаусу казалось, что мул следит за ним, выжидая случай укусить.
Рассвет застал путников уже в дороге, Ригард сразу перестал дремать и перешел на правую сторону, к Клаусу.
– Как дела? – спросил он.
– Доброе утро, – ответил Клаус. Он вспоминал Ядвигу и так ясно представлял ее, что отвлекаться ему не хотелось.
– Небось об Ядвиге думаешь? – угадал Ригард.
– С чего ты взял, дурак?! – вскинулся рассерженный Клаус.
Ехавший впереди Галлен оглянулся, но ничего не сказал.
– С чего ты взял? – уже спокойнее спросил Клаус.
– От мыслей о Ядвиге у тебя всегда глаза, как вот у Маверика, – сказал Ригард, показывая пальцем на мула. Тот повел головой, Ригард отдернул руку.
Клаус злорадно засмеялся, а сбитый с мысли Ригард замолчал.
– Слушай, тебе никогда не казалось, что Маверик следит за тобой, как будто выжидает момента, чтобы зубами тяпнуть?
– Нет, – ответил Клаус, хотя неоднократно упреждал преступные попытки мула.
Не останавливаясь, они шли по дороге часа три, петляя между высоких холмов, поросших редким лиственным лесом. Иногда их дорога сливалась с другой, становясь шире и основательнее, затем добавлялись новые дороги, и тогда она разливалась, словно река. Но, миновав стиснутые холмами седловины, дороги снова разбегались по своим направлениям, и пыли на обочинах становилось меньше.
Наконец в небольшой долине, у рощи, разросшейся на берегу озера, Галлен решил сделать привал.
Жеребца с мулом поставили в тень, и Клаус принес им воды в кожаном мешке. Тем временем Ригард устраивал походный стол на вывернутой бараньей шкуре, а Галлен разулся и прилег на траву, ожидая, когда все будет готово.
– Ваше благородие, что-то мне этот харчевник совсем не показался. Не мог он нам яда подбросить? – спросил Ригард, с подозрением разглядывая ветчину, сыр и жареное мясо.
– Не мог, – ответил Галлен. – Я эти продукты со стола собирал, с которого он сам ел. А то бы да, мог и подбросить. Здешний народ не слишком почитает нашего короля, им милее альбионцы.
– А почему так? – спросил подошедший Клаус, садясь возле Ригарда.
– Так уж сложилось. Раньше здесь повсюду правили альбионцы, но после трехлетней войны король Генрих Четвертый Миротворец сбросил их в море, теперь альбионцы вынуждены оставаться на своих островах, мечтая о владениях на континенте.
– Ваше благородие, что будет, когда вы поймаете Лефлера? – спросил Ригард, закончив раскладывать еду.
– Ну, я убью его…
– А потом? Куда мы направимся после этого?
– После этого я уеду один, а вам дам расчет.
– Но… кто же так? – Ригард опешил. – Кто же тогда защитит нас?
– Вы найдете себе нового хозяина, при ваших умениях это нетрудно. А защищать себя нужно учиться при каждом удобном случае.
– Как тогда в гостинице? – спросил Клаус. Его тоже расстроило известие о том, что Галлен уедет без них.
– Нет, в гостинице была просто свалка. Там ничему не научишься, выжили – и то хорошо. Вас двое, значит, вы можете учиться фехтовать.
Галлен придвинулся к накрытому «столу» и принялся за мясо. Лишь после этого Клаус с Ригардом тоже стали есть.
– У нас нет оружия, если не считать кинжалов. Чем же нам фехтовать?
– Нужно срезать две трехфутовые палки – из дуба или акации, чтобы покрепче были и потяжелее, как настоящие мечи. И вперед: один рубит, другой отбивает.
– Можно прямо сейчас? – загорелся Ригард.
– А есть ты когда будешь?
– Есть я могу на ходу!
– Ну иди, режь ветки, – пожал плечами Галлен и положил на хлеб ломтик ветчины.
К тому времени, когда палки были готовы, пришла пора двигаться дальше.
После обеда со стороны моря задул ветер. Он поднимал с дороги пыль и скручивал в тонкие смерчи, уходившие столбами к самым облакам.
Маверик недовольно фыркал и норовил лягнуть каждого, кто приближался, но Клаус с Ригардом благоразумно шли впереди, щурясь от пыли и отплевываясь.
Галлен же ехал как ни в чем не бывало, под полями его шляпы не было видно, беспокоился ли он о чем-то или задремал.
Часам к пяти ветер стих и собравшиеся тучи разразились короткой грозой и таким же коротким ливнем, которого едва хватило, чтобы прибить к дороге разгулявшуюся пыль.
После ливня тучи разошлись и вечернее солнце залило оранжевым светом очередную долину, в которую спускались путники.
– Эй, да тут дождя совсем не было, – заметил Ригард, поглядев на совершенно сухую дорогу.
– Я знаю это место, – сказал вдруг Галлен. – Скоро будет трактир, там и остановимся до утра.
– Эх, хорошо бы! – отозвался Ригард.
– Чего радуешься? Там стирки набралось – куча, да еще штопать, – напомнил ему Клаус.
Скоро в воздухе запахло дымом очагов, стали слышны собачий лай и мычанье коров – путники приближались к деревне.
Еще через полчаса они остановились возле большого каменного дома с побеленными стенами. Судя по тому, насколько вытянутой была эта постройка, прежде в ней находилась конюшня. Однако места внутри было много, и хозяева с удобством вели дела, давая проезжим ночлег и пропитание.
У кривой коновязи стояли полдюжины жизнерадостных осликов, которые приветствовали криками жеребца и особенно Маверика. Тот сейчас же ответил родственникам, заорав почти как настоящий осел. На этот шум из распахнутых дверей заведения вышел хозяин, черноволосый гальбиец, невесть как забравшийся в края, населенные неприветливыми альбионцами.
– Добрый вечер, господа хорошие, милости просим к нашему очагу! – громко произнес он. – Лошадей можно оставить здесь, а вот поклажу лучше снять. Место здесь проезжее, бойкое, могут и утащить.
– Привет тебе, хозяин, – ответил Галлен. – Ночлег имеется?
– Конечно, ваша милость! Лучшая комната с отдельным выходом к отхожему месту! Подушки – чистое перо, тюфяки – ароматное сено!
– Мы ценим твое внимание, – заверил его кавалер. – Как тебя зовут?
– Гонза, ваша милость!
– Покажи нашу комнату, Гонза, чтобы мои слуги могли перетащить багаж.