— А убийцу до сих пор не нашли, — заметил Зинков.
— Как это не нашли? По-моему, нашли. Мне говорили, что арестовали вашего охранника.
— Пашку? Никогда не поверю, что он убийца. Он хороший парень, и следователи, как всегда, ошиблись, — убежденно заявил Зинков.
— Но с территории института никто не мог выйти незамеченным. Значит, убийца кто-то из сотрудников института? — Он задавал вопросы, испытующе глядя на начальника отдела.
— Не знаю, — нахмурился Зинков, — это и для меня загадка.
— Где вы были в момент убийства?
— В лаборатории, мы работали все вместе. Вчетвером. Мы всегда работаем все вместе.
— А Хохлова была в другой комнате?
— Да. Они обычно сидели в крайней комнате. И она, и Оля.
— И вы не слышали никаких криков?
— Нет. Ничего не слышали.
— В тот вечер не было Игоря. А если бы он остался, он бы мог услышать крики о помощи?
— Мог. Но он бы не услышал.
— Почему? — поинтересовался Дронго.
— Он во время работы на компьютерах настолько отключается, что может не слышать телефона, который разрывается рядом. И часто наушники надевает, чтобы одновременно и музыку слушать. На компьютере он работает виртуозно, поэтому я не возражаю, пусть слушает музыку, раз это не мешает его работе.
— И криков он бы наверняка не услышал?
— Конечно, нет. У Игоря определенные музыкальные симпатии, знаете ли, очень громкая музыка.
— А почему его не было в тот вечер? — Мы посылали его в другой институт. Там нужно было перегнать на дискетки наши данные. А он у нас лучший компьютерщик.
— А вы сами в тот вечер когда закончили работу?
— Примерно около семи. Я вышел к машине, где меня ждали супруга и один из ее сотрудников, Фортаков.
— И куда вы поехали?
— Отвезли Фортакова, а затем — домой.
— Кто, по-вашему, мог совершить это убийство? Вы не верите в виновность Мовчана. Но кто-то же убил вашу сотрудницу?
— Не знаю. Мне трудно даже предположить.
— Возможно, что убийцей был кто-то из чужих, — вставил Григорьев низким, глуховатым голосом, — не обязательно, чтобы им оказался наш сотрудник.
— Вас в тот вечер не было в институте, — заметил Дронго. — А вы считаете, что чужой мог проникнуть сюда? Каким образом, если на проходной всегда дежурят охранники.
— Нашли бы возможность, — хмыкнул Григорьев, — у нас весь институт знает, как можно выйти и войти незамеченным.
— Опять вы про ту дыру в заборе, Аристарх Кириллович, — мрачно вставил Сыркин. — Мы ее давно заделали. Теперь оттуда никто не пролезет. Мы ее сразу закрыли, на следующий день после убийства. Но, если бы оттуда и проник кто-то, наш охранник наверняка бы увидел, как убийца входит в здание.
— А я не говорю, что обязательно оттуда, — смутился Григорьев, — но вообще-то войти и выйти можно. Не такая уж проблема. Наверняка убийца чужой человек. Нужно искать его среди знакомых Аллы.
— Да, — сказал Дронго, — я тоже так думаю. Она ведь у вас работала несколько месяцев. Что вы можете о ней сказать?
Зинков и Григорьев переглянулись.
— Нормальная молодая женщина, — ответил Зинков, — симпатичная. У нас вообще всегда самые симпатичные девушки работают, — добавил он, улыбаясь.
— Может, она с кем-то не ладила, ссорилась? — допытывался Дронго.
— Да, нет, — смутился Зинков, — кажется, ни с кем.
— У нас с ней были хорошие отношения, — быстро вставил Григорьев, видя смущение своего начальника.
Дронго заметил, как они переглянулись, но промолчал.
— У вас в отделе восемь сотрудников? — уточнил он.
— Десять, но научных сотрудников восемь, — подтвердил Зинков, — трое наших сейчас в соседнем помещении, в лаборатории. Если хотите, можем туда пройти, посмотрите, как мы работаем.
— С удовольствием, — согласился Дронго. Зинков вышел из кабинета первым. За ним Дронго и Михаил Михайлович. Григорьев замыкал процессию. Они вышли в коридор и прошли к Другой двери. Зинков открыл ее. В большой комнате никого не было. Они прошли через всю комнату, направляясь к лаборатории, находившейся в глубине здания.
— Я же говорил, что они работали в лаборатории, — тихо напомнил Сыркин.
В лаборатории стоял неприятный резкий запах. Сыркин поморщился.
— Опять не соблюдаете правила противопожарной безопасности, — хмуро заметил он.
— Соблюдаем, — весело блеснул глазами Зин-, ков. — Вот знакомьтесь, товарищи. Или господа, как кому нравится. Это господин Алексанян, — он указал на мужчину лет пятидесяти, с седыми редкими волосами, крупным носом и уставшими глазами. Кивнув без интереса вошедшим, Алексанян продолжал что-то писать в журнале, лежавшем перед ним.
— Это господин Коренев, — Зинков кивнул на молодого человека, который заметно покраснел, почувствовав себя в центре внимания. Он стоял у приборов, отмечая данные в блокнот.
— Результаты есть? — спросил Зинков.
— Хотел вам показать, — тихо сказал Коренев, протягивая шефу блокнот.
— Потом посмотрю, — отмахнулся Зинков, — сейчас у нас гости. Где Олег Сергеевич?
— Пошел в основное здание, — ответил Алексанян. По-русски он говорил с небольшим кавказским акцентом, — понес наши данные Елене Витальевне.
— Я же сказал, чтобы сначала показали мне, — нахмурился Зинков. — Вообще у нас в отделе какой-то странный бардак. Вещи стали пропадать, документы уносят без моего согласия. Нашли «ручку», которая чистила печь?
— Нет, — вздохнул Коренев, — я помню, что она на столике лежала.
— У нас есть запасная, — вставил Алексанян.
— При чем тут запасная? — недовольно буркнул Зинков. — Я говорю об отношении к работе. Ну ладно, потом поговорим. Вы все-таки поищите, может, найдете. Это ведь не школьная ручка, чтобы затеряться.
— У вас что-то пропало? — спросил Дронго.
— Ничего, — отмахнулся Зинков. — У нас всегда что-то пропадает. Несколько месяцев назад пропал халат Шенько. Теперь вот снова. Типично научный бардак, если можно так выразиться.
— Это вчерашние данные, — извиняющимся тоном сказал Алексанян, — а сегодняшние мы еще не обработали.
В лабораторию вошел мужчина лет сорока пяти. Высокий, даже очень высокий, Дронго определил на взгляд, что «новенький» даже выше него. Но из-за непропорционально длинных рук и ног Шенько выглядел каким-то нескладным. У него была немного вытянутая голова, напоминавшая тыкву, и унылое выражение лица. Мятый халат сидел на нем плохо. Левая рука была перебинтована.