Один из вбежавших в комнату подхватил обмякшее тело, не дал упасть, а второй подошел к Кобиашвили:
— Вы как, доктор?
— Нормально, — ответил тот, поднимаясь. — Хм, хотя бы одна субличность у него является агрессивной. Судя по всему, та, что под номером семь...
— Чего с ним делать-то? — Последовал кивок в сторону уложенного на кровать пациента.
— А ничего. — Кобиашвили вытащил из кармана инъектор. — Сейчас вкатим ему успокоительного, и все...
Парализатор, из которого свалили Орлова, явно стоял на самой малой мощности. Тело быстро начало оживать, и Дмитрий ощутил прикосновение к предплечью.
Но сил не хватило даже на то, чтобы выругаться.
337-й день 97 года летоисчисления колонии Меру, лагерь «Острова Блаженных»
Гроза старалась вовсю. Гром заставлял вздрагивать землю, алые и золотые молнии полосовали темно-синее небо, а дождь колотил по крыше с энтузиазмом отряда юных барабанщиков.
Бернард Шосс лежал на кровати и смотрел в потолок. Шум за окном напоминал ему о грохоте, издаваемом во время стрельбы ракетным комплексом планетарной обороны.
В молодости Шосс служил в армии и несколько лет провел на войне с картебианцами. Вспоминать о той поре он не любил и злился, когда его именовали ветераном.
За грохотом Бернард не услышал шороха открываемой двери и поэтому вздрогнул, обнаружив, что он в комнате не один.
— Простите, что напугал, — сказал от двери доктор Кобиашвили. На нем красовался непромокаемый плащ, а на плече болталась объемистая сумка.
— Ничего, — вздохнул Шосс. — Я пуганый. Чего вы хотите?
— Нет ли у вас желания погулять?
— Сейчас? В такую погоду?
— Дождь вот-вот закончится. — Кобиашвили улыбнулся, отчего его усы встопорщились.
— Э... хорошо, я готов. — И Бернард одним движением поднялся.
Виктор позволил себе на мгновение очнуться от полудремы и подумать. До сего дня его держали в жилом блоке, не позволяя выходить даже в коридор, а тут последовало такое предложение.
Не иначе как администрация лагеря решила, что новый пациент изучен в достаточной степени и что все его субличности осознали и запомнили, где именно находятся.
— Для начала наденьте вот это, — сказал Кобиашвили, жестом фокусника извлекая из сумки обыкновенные резиновые сапоги. — Трава в любом случае будет сырая...
— Хорошо, — сказал Шосс.
Переобувшись, он вслед за доктором вышел в коридор. Тут выяснилось, что третьим, но совсем не лишним в маленькой компании будет один из санитаров. Он закрыл дверь жилого блока и пошел следом, отстав на несколько шагов.
Они миновали пост. Бернарду со своего места улыбнулась медсестра, так что он с трудом сдержал гнев.
— Вот видите, дождь закончился, — проговорил Кобиашвили, толкая прозрачную дверь.
Гром еще грохотал, но где-то в отдалении, а сизые облака расползались со скоростью застигнутых светом тараканов. Выглянуло солнце — и на траве, на листьях, всюду засверкали тысячи капелек воды.
Даже Шосс ощутил, насколько это красиво.
— Очень вовремя, — пробормотал он, полной грудью вдыхая влажный, полный запахов воздух. — И куда вы хотите меня повести?
— Маршрут на ваше усмотрение, — ответил Кобиашвили.
Бернард огляделся. Идти к баракам, где томились такие же, как и он сам, узники, не хотелось, и Шосс решительно повернул в другую сторону, к виднеющемуся за деревьями большому квадратному зданию.
Метров через пять стало ясно, что резиновые сапоги надеты не зря. Мокрая трава щедро делилась влагой, и, если бы не высокие непромокаемые голенища, ноги Бернарда были бы уже мокрыми.
— Тут у нас кухня, склад, а также бытовой комплекс, — сообщил Кобиашвили, когда они подошли к зданию. — Без чистого белья и исправных вычислительных блоков не прожить даже в джунглях...
Шосс с удивлением глянул на красующуюся на стене табличку «ЛКП «Острова Блаженных» и спросил:
— Что это значит?
— Ну... — Доктор на мгновение замялся. — Лагерь консервативной психиатрии «Острова Блаженных».
— Странное название.
— На острова с таким названием попадали после смерти герои древних греков и жили там, не зная бед и горестей.
— Герои? — Бернард фыркнул. — Так что, выходит, я тоже герой?
— В определенном смысле.
Они обошли здание кругом. В его подвальном этаже что-то гудело и щелкало, а из окошек первого тянуло запахами готовящейся пищи. Сразу за зданием обнаружился невысокий заборчик из досок. Позади него виднелись стоящие в густой зелени небольшие домики.
— Это жилища младшего обслуживающего персонала, — сказал Кобиашвили. — Медсестер, санитаров, поваров.
— А где живете вы?
— Вон там, левее, — показал доктор.
В той стороне дома были куда больше. Белые, двухэтажные, с верандами и балконами, они напоминали древние особняки.
— Ничего вы устроились, — буркнул Шосс и зашагал вдоль забора. Доктор ему не препятствовал, шел рядом, слышно было, как шуршит позади трава под ногами санитара.
Прошли мимо одного из бараков с черной цифрой «пять» на стене, и тут ограда уперлась в другую, куда более высокую, из прочных металлических прутьев.
— Чтобы мы не сбежали? — спросил Бернард.
— И для этого тоже, — кивнул Кобиашвили.
Шосс лишь презрительно улыбнулся, но спорить не стал. Он знал, что всякий тюремщик верит, что стены его тюрьмы возведены в первую очередь для безопасности заключенных.
Он шел и шел вдоль ограды, а та уходила прямо в джунгли, оставляя бараки и прочие строения за спиной. Через сотню метров начали попадаться торчащие из земли камни, серые и округлые, точно морские голыши.
Бернард пригляделся к одному из них и едва не подпрыгнул от удивления.
— Это что, кладбище? — спросил он, ткнув пальцем в камень, на котором виднелась надпись «Оливер Вирхаус, 2157 — 2226».
— Именно, — не стал отпираться доктор.
— Что, тут лежат пациенты, которых вы слишком активно лечили? — Шосс ощутил, как просыпается задремавшая было подозрительность.
— Нет... — начал отвечать Кобиашвили, но тут же замолчал.
Шосс ощутил, что с ним происходит нечто странное. Его словно дернули вниз, и он ощутил, что летит, падает в колодец с черными стенками. Перед глазами мелькнула старинная, с золотым окладом икона, глянул с нее темный ликом Христос, после чего все исчезло.
— Матерь Божья, — пробормотал Авдей Борисов, обнаружив себя на кладбище, после чего не замедлил перекреститься. — Как я сюда попал?